– Ой, кажется, твои друзья погибли. Надо было молчать
и не привлекать внимание, – насквозь фальшивым извиняющим тоном
заявил Ктуул, хмурясь и вглядываясь в мутные очертания воды.
Поднявшийся дракол взбаламутил пыль и теперь плохо видно, что там
произошло.
– Что ты сказал? – севшим голосом спросил
Ник.
– Да, твой друг/недруг был в том пузыре с остальными.
Похоже Клэрия осталась без возлюбленного. Ну, разве это не
чудесно?
Никлос
Она была слишком маленькой для такого огромного
стола. Чересчур крошечной, почти игрушечной. Не было в ней никакой
святости. Божественной возвышенности, нечеловеческой силы.
Несчастная жертва в руках палачей. То, что они сделали с ней,
напоминало кошмар наяву. Тот самый проклятый сон, от которого Ник
открещивался как только мог. Её смерть. Страх потерять
единственную, кто в силах была понять его одиночество. Ту самую,
рядом с которой становилось легче дышать. Ради её улыбки хотелось
перевернуть весь мир. А она так редко ему улыбалась…
Слышать крик, полный нечеловеческой боли, –
невыносимо. Слышать её крик – это будто кричать самому. Она не
ведала, что звала его, но так он смог услышать её сквозь толщею
воды. И прийти, разрывая пространство и уничтожая голубые вспышки
чистейшим потоком тьмы. Его сердце буквально взрывалось огнём и
белоснежной яростью, обрушившейся на остатки Нимфеума стеной
воды.
Морвиусы попадали на колени, разбивая лбы о мокрый
камень в мольбе о прощении, но не были услышаны. Повелитель тьмы
как чернильный спрут разошёлся щупальцами нориуса, стирая в
кровавый порошок каждую тварь, посмевшую тронуть его девочку. Те,
кто посмелее, пытались скрыться в море, но вспенилась вода и
поглотила их острыми акульими клыками ше́лки. Утопленницы учуяли
гнев хозяина и пришли на его зов.
Треск ломаемых костей, кровавые брызги и месиво из
тел – вот, что осталось от людей. Тишина опустилась, а на востоке
встало кровавое солнце, окружённое плотной сине-сизой дымкой из
туч. Ноги скользили по омытому кровью камню, когда он
невыносимо-медленно шёл к ней, видя, как дымится кожа и как
неторопливо стягиваются рубцы от порезов. Заживление тянулось
непростительно долго, причиняя ей невыносимые страдания,
отражающиеся и в его душе.
Он положил руку на белоснежный лоб, стирая гарь, видя
кровь вместо слёз на её лице. И король думал, что смерть – это
слишком легко для тех, кто посмел тронуть белую драконицу. Как они
могли осмелиться на подобное?! Глухая волна ярости вновь
зашевелилась в его груди, он попытался вернуть спокойствие, обрести
равновесие.