- Бляха! – внезапно закричал мальчик и пнул по банке. – Бляха,
мать его.
Банка улетела с тротуара, ударилась о дерево и перелетела через
забор, ограждавший приземистое здание бараков. Вова ожидал услышать
шум падающей банки, ее удар о каменную стену, но ничего не
произошло. Банка словно не падала вовсе. Он задумчиво поморщился и
пошел дальше.
Он все оттягивал этот момент возвращения домой, как мог,
замедлял шаг, иногда застывал перед перекрестком, но расстояние все
равно сокращалось, неизбежно, неумолимо. Мальчик понимал, что стоит
только ему прийти домой и снять кроссовки, как появится мать в
своем порванном халате в цветочек с накрученными на голове бигуди
и, прищурившись, посмотрит на него.
- Что сегодня натворил, негодник? – спросит она, скрестив руки
на груди.
Отец пока не будет вмешиваться. Он будет тихо сидеть в кресле, и
смотреть телевизор, потягивая «Балтику девятку». Он не подаст
голоса, не поприветствует сына. Может сложиться впечатление, что
его и вовсе нет дома, а этот силуэт в синих трикошках с обвисшими
коленями и в белой грязной майке лишь часть мебели, часть этого
проклято кресла.
- Ничего, мам, честно, – тихим голосом ответит мальчик, надеясь
закончить на этом разговор.
Но мать посмотрит на него, прищурив правый глаз, и скривит
губы.
- Давай сюда свой дневник.
- Ну, мам...
- Молчи и делай, что говорит мать.
- Но я правду сказал...
Ей надоест его слушать, и она сделает уверенный шаг вперед,
чтобы проверить его кофту от спортивного костюма и обнаружит
спрятанный под ней дневник. Конечно, он может его выбросить или
где-то спрятать по дороге, но тогда ему совсем несдобровать. Мать
пролистает дневник, сплошь исписанный красными чернилами, и найдет
сегодняшнее число. Ее глаза наполнятся злобой, когда она заметит
двойку по русскому и кол по алгебре, а ниже выговор за плохое
поведение с просьбой родителей явиться в школу. Тогда все и
начнется. Она посмотрит на него и тихо прошипит, крепко стиснув
зубы:
- Ах ты, мелкий паршивый выродок.
Больше она ничего не скажет, она просто уйдет в зал и присядет
на подлокотник кресла к отцу. Между ними состоится короткий диалог,
даже можно сказать монолог, потому как говорить будет только она, а
отец угрюмо кивать. Затем она оставит дневник на столике возле
отпотевшей бутылки «девятки» и, бросив презрительный взгляд на
сына, уйдет в спальню и закроет дверь. Наверное, чтобы не
слышать.