Но и разлука не заставила Дани сдаться. Он работал в полную
силу, не позволяя себе ни малейших поблажек – хотя на него как на
новичка наваливали самые нудные, а зачастую и почти бессмысленные
дела и обязанности. Именно ему и поручили разобрать давно
валявшиеся архивные бумаги, попорченные дождем, когда в здании
протекла крыша во время урагана. Бумаги частью слиплись, частью
проплесневели, текст почти везде поплыл. Приходилось не столько
читать, сколько догадываться. Любой другой на месте Дани махнул бы
рукой и списал все это барахло по актировке, как не поддающееся
восстановлению. Но Дани не был любым другим. Он кропотливо
отрабатывал каждый траченный плесенью обрывок, каждый полусмытый
лист. И его усердие принесло свои плоды.
Среди старых, никому не нужных записей он обнаружил такое, что
поначалу сам себе не поверил. Это была удача! Несомненная.
Невероятная.
И недолгая.
Потому что она привела его под арест. Пусть и домашний – но ведь
это дело времени.
В его пользу нет ни одного свидетельства, ни одной улики.
Ничего.
И вряд ли кто-то решит замять дело только потому, что в
сообщниках у него числится большой вельможа.
Старый друг ничем не может ему помочь. Он уже сделал все, что
возможно – дал показания, что давно знает Дани и уверен в его
честности. Такое свидетельство – что соломинка. Обуха обвинения ей
не переломить. Но большего ему не сделать.
Большего никому не сделать. Особенно Ночному Ветру.
Осажденный врагами Интон ушел в прошлое. Гулкие школьные классы
ушли в прошлое. Ни отец, ни друг не властны более помочь ему. И сам
он над своей судьбой более не властен.
Боец, у которого отобрали оружие и связали по рукам и по
ногам.
Ночной Ветер связан – как никогда прежде.
Это сводило с ума.
Лишиться всякой надежды на борьбу. Всякой надежды на хоть
какую-нибудь весточку с воли. Его друг дал показания в его пользу –
не замарает ли его дружба с подследственным? А отец? Что подумает
он, когда до столицы докатится весть о его аресте? И что скажут
люди? Что Дани Лисий След воспитал преступника? Боги и духи – за
что?
Снаружи донесся звон колокола – не главного, отбивающего часы,
другого, с менее глубоким и низким звуком. Он отбивал листы внутри
часа. Первый лист миновал. К окончанию второго распахнется дверь, и
охранник внесет в дом ужин для арестованного.