– Поль, – продолжал тем временем
Маркезе, глупо хихикнув, – а я крал ваше изобретение у вас из-под
носа каждый день.
Физик, до этого почти переставший
слушать бессвязные речи Маркезе про смерть якобы проносящуюся по
площади комедии, а вместо этого размышлявший, как он мог бы помочь
бедному инженеру, обратился весь во слух.
– Я хотел использовать ваше
устройство в своих корыстных целях. Каюсь, я выступил змеем
искусителем и подговорил Люсьена помогать мне. Не смейте судить
его, во всем виноват лишь я! – сорвался внезапно на крик инженер.
Успокоившись, он продолжил, – Каждый день мы бережно пожинали те
крохи информации, которые вы давали нам сборкой вашего устройства.
Несколько раз мы пытались обманом выудить у вас чертежи, но вы были
нам не по зубам. Но послушайте! – начал он опять кричать, –
Господом Богом клянусь, что ни я, ни Люсьен не причастны к тому
варварскому обыску или злосчастному нападению. Вы слышите
меня?!
– Я вас услышал, – сухо произнес Лебо
и отошел от отверстия.
Он слышал, как инженер за стенкой
умоляюще звал его некоторое время, а потом принялся бродить по
камере, споря с кем-то невидимым, на разные лады убеждая его, что
теперь темнота не может его забрать, так как он успел очистить
совесть перед Лебо. Физик просто предоставил инженеру дальше
сходить с ума в одиночестве.
Лебо неторопливо уселся на своей
лежанке и уставился в темноту. Мысли его находились в смятении. Ему
только что воткнули второй нож в спину. Второй с половиной нож,
если считать молчаливое пособничество этого труса Робера. Физика
охватила черная меланхолия. Вся его команда, как оказалось,
состояла из корыстолюбивых предателей. Самым приятным воспоминанием
физика был тот момент, когда после демонстрации устройства он видел
разгорающийся огонь интереса в глазах человека. Теперь этот момент
был осквернен. Он обманывал сам себя, видел только то, что хотел
видеть. Он должен был разглядеть в людях ненасытный огонь
алчности.
В свое время он, пытаясь обезопасить
своих родных и дорогих ему людей, предпринял все меры, чтобы
сохранить изобретение в тайне. Но, оказывается, нужно было
опасаться совсем не этого.
Несколько дней Лебо провел без сна и
почти без движения. Он не брал принесенной ему еды, только
несколько раз прикладывался к кувшину с водой. Перед его невидящими
глазами во тьме камеры проносились видения из его прошлой жизни. Он
вспоминал знакомство со своим учителем, Гобеем Этьеном. Но видение
совместной работы и удачного партнерства тут же сменилось
безобразной ссорой, после того как он предложил ему поучаствовать в
экспедиции. Затем пред его внутренним взором проплыли лица всех его
коллег и близких знакомых, которые насмехались, негодовали,
недоумевали, издевались над его предложением. Каждый пророчил
десятки коммерческих использований его устройства, но ни один не
соглашался на способ, предложенный самим физиком. Он вспомнил то
время, когда отчаявшись и исчерпав практически все свои знакомства,
пригласил вступить в предприятие почти уже неизвестных ему людей.
Но он испытал настоящий триумф, когда эти люди, его нынешняя
команда, вдруг согласились с ним работать. Лебо в тот момент
чувствовал себя пропащим человеком, поставившим все на зеро в
казино, но выигравшим баснословный приз. В действительности,
обращаясь к людям, все меньше связанным с ним дружескими узами, он
просто достиг того предела, когда эти люди сочли морально
приемлемым для себя обманывать его.