Вот и сейчас, пожиная плоды победы,
предводитель греческих войск разрывался от противоречий. С одной
стороны, он признавал её значимость, с другой – понимал, что
остался не у дел. Мало того, его стали преследовать ночные кошмары
и чудился рассерженный голос отца, упрекающий сына в истреблении
соплеменников. Разменяв пятый десяток, Татикий был уже не в том
возрасте, чтобы прислушиваться к наставлениям отца, но где-то
глубоко внутри признавал его правоту.
Как ни старался, Татикий не находил
объяснений внезапной и сокрушительной победе латинян в долине и
даже вино не могло заглушить этой боли. За его плечами было немало
сражений, и он всегда делал выводы из побед и поражений, но сейчас
был вынужден признать, что ничего не понимает. Да, латинянам
удалось объединить армию, пусть и не полностью, но на стороне турок
была внезапность и тактическое преимущество. Да, на исход сражения
повлиял натиск рыцарей Адемара, но у турок были конные лучники,
которые были решающей силой в начале битвы.
В остальном, Татикий тоже признавал
паритет сторон и склонялся к мысли, что упускает что-то важное.
Один-единственный, решающий фактор, который и стал тем грузом, что
перевесил чашу весов. Полководец отдал бы своего коня и половину
жизни в придачу, чтобы узнать, что стало главной причиной этой
победы и объяснения в виде провидения, фатума, воли Господа или
Аллаха его не устраивали, как и прежде.
Было время, когда он и сам возглавлял
отряды мусульман из окрестностей Охрида,[2] но Татикий не любил
вспоминать об этом, как и о том, что не так давно ему пришлось
оборонять столицу от самих крестоносцев. Годы детства, проведённые
в обществе будущего василевса, и участие в многочисленных
совместных походах послужили взлёту карьеры, которая внезапно
оказалась под угрозой. Втянувшись в битву ближе к её окончанию,
Татикий не без оснований рассчитывал на укрепление своего
положения, но просчитался. Победа оказалась слишком
значительной.
Теперь уже никто не прислушивался к
его советам, как раньше. Мало того, крестоносная армия ушла далеко
вперёд, и Татикий не поспевал за ними. Оказавшись сначала в
арьергарде, а потом и в обозе, он вынужден был вернуться в долину и
теперь чувствовал себя стервятником, пожирающим падаль, и от этого
приходил в ещё большую ярость.