— Да... — выдохнула девочка, кончиками пальцев собирая силуэт
опирающегося на копье воина.
***
— Не ври, сука! — Ярость, зазвеневшая в голосе, заставила его
зажмуриться. Он ожидал верного удара ножом в бок. Но человек с
силой оттолкнул его. Никита повалился лицом в землю. Боль в
переносице, как ни странно, принесла облегчение. Он завозился,
пытаясь подняться без помощи связанных за спиной рук.
— Знающий человек близко туда не пойдет, потому как запретное это
место.
«Еще бы...».
***
Они шли по нескончаемому коридору, а вокруг, на периферии
зрения, сменяли одну за другой картины, рассказывающие некую
историю. Ощущение, исходящее от первых изображений, вселяло тревогу
и страх. Страх, дерзавший надеяться на лучшее, готовый сразиться за
будущее. С десяток метров стены повествовали о великой войне, об
изнуряющих годах битв, о победе, что близка к поражению. О
долгожданном мире и затаенной ненависти. Далее шло простое
перечисление бесконечной череды весен: бед, радостей, небесных
знамений, земных правителей. Мирные картины народных празднеств,
сбора урожая, строительства городов. Сквозь жаркую пустыню шли
богатые караваны, многомачтовые парусники бороздили моря. Но даже в
картинах благополучия и процветания ощущалась древняя, затаенная
обида. Фанатичная готовность преследовать до конца.
Если бы не девочка, снующая вокруг, касающаяся стен пальцами,
вздыхающая и задающая вопросы, он решил бы, что все это лишь
мерещится ему. Любые попытки всмотреться, уловить детали картинки
ломали образ, превращали его в нагромождение беспорядочных кривых.
Они ускорили шаг, чтобы чередой сменяющихся кадров просмотреть
нехитрую историю, запечатленную на стенах. У последних рисунков,
изображавших вырвавшуюся на свободу всеобщую смуту, горящие города,
шагающие сквозь дым пожарищ когорты, он заметил вдруг едва заметный
голубоватый отсвет в прочерченных по стенам бороздах. Бросив взгляд
вперед, он увидел его источник.
Коридор кончился. Стены просторным куполом смыкались над
подземным озером. Ярко-голубое, оно находилось в самом сердце
пещеры, освещая ее своим, внутренним светом. Луч фонаря с трудом
ловил влажный блеск камня высоко наверху.
— Метров сорок-пятьдесят ... Этого просто не может быть! — Никита
запрокидывал голову, силясь разглядеть потолок.