Бергер и в самом деле прижился в
монастыре. Ему были рады и в библиотеке, и в кухне, и на клиросе. А
с недавнего времени он аккуратно ходил на все службы: пел, читал,
помогал в алтаре, где и попался на глаза настоятелю. Ангельский вид
Бергера умилил отца архимандрита, а посыпавшиеся со всех сторон
похвалы разнообразным кирилловым достоинствам привлекли к нему
самое пристальное настоятельское внимание.
– Пусть Николай Николаевич передаст
отцу Дионисию, что лично я готов хоть завтра постричься в монахи и
остаться здесь навсегда, – совершенно серьёзно ответил Кирилл.
Радзинский нахмурился:
– Не валяй дурака, Кирюха! Это не
твоя стезя.
– Почему это не моя? – обиделся
Кирилл. – Мне здесь нравится. Ничего больше не хочу.
Радзинский со вздохом закатил
глаза:
– Жаль, что Коля не отвёз тебя в
Диснейленд. Там бы тебе тоже понравилось, но проблем было бы
меньше.
– Диснейленд? – удивлённо
переспросил подошедший Аверин. – Кто из вас впал в детство?
– Викентий Сигизмундович считает,
что монаха из меня не выйдет, – пожаловался Бергер.
– Ну почему же, – терпеливо ответил
ему Радзинский. – Монах из тебя выйдет. Очень хороший монах. Но ты
– не монах. Ясно?
– Нет, не ясно, – губы Бергера
искривились, как будто он собирался заплакать, и взгляд его стал
ужасно жалким. – Возьму и останусь, – прошептал он.
Радзинский скрестил руки на
груди.
– Я, кажется, догадываюсь, –
насмешливо протянул он, – откуда такое жгучее желание «забыться и
заснуть». Ты опять навещал этого самовлюблённого пингвина! – По
тому, как Кирилл опустил глаза, стало ясно, что дед прав. – Когда
ты уже поймёшь: не надо ждать от людей благодарности. Просто делай
то, что должен.
– Я ничего ему не должен! –
неожиданно гневно выкрикнул Кирилл. Николай Николаевич, успокаивая,
сочувственно взял его сзади за плечи.
– Верно. Не должен, – зло сощурился
дед, да так, что Бергер под его взглядом съёжился и спиной вжался в
Аверина. – Ему.
Бергер потерянно заморгал заметно
увлажнившимися глазами. Возразить ему, похоже, было нечего.
Радзинский удовлетворённо хмыкнул,
довольный произведённым эффектом, но голос его сразу заметно
смягчился:
– Когда в процессе раскаяния дойдёшь
до последней стадии самоуничижения, с удовольствием отскребу тебя
от пола.
– Перестань, – шепнул Кириллу на
ухо, стоявший позади него Аверин, и легонько встряхнул мальчика за
плечи. – Не хватало нам ещё затяжной депрессии на фоне
обострившегося комплекса неполноценности. Он тебя просто дразнит.
Разве ты не видишь?