Они проговорили всю перемену. Если
бы было можно, Николай Николаевич задержал бы это чудо ещё на пару
часов. К сожалению, это было крайне неразумно. На прощание
условились, что Кирилл сделает как-нибудь доклад. Николай
Николаевич обещал любознательному подростку свою помощь и
содействие в его историософских изысканиях, а также обязался
снабдить его всей необходимой литературой. Расстались оба абсолютно
счастливыми, мысленно воздавая хвалу судьбе за такой щедрый
подарок, которым они явились друг для друга. Только Николай
Николаевич торжествовал гораздо больше, поскольку в состоянии был
осознать истинные масштабы того фантастического везения, которое
обрушилось на его седую голову. Хорошо спланированного везения,
честно говоря…
***
– Викентий! Да где же ты опять?! –
Николай Николаевич ворвался в маленькую комнатку под крышей, где
дед, нацепив на нос очки, сурово хмурился над какими-то бумагами,
которыми был завален весь внушительных размеров письменный стол.
Целая туча пыли роилась над ним в ярких лучах солнечного света.
– Не ори, – строго сказал он, потом
всё-таки поднял голову и с удивлением взглянул на Аверина. – Ты
чего такой лохматый?
Николай Николаевич, обычно
щеголявший с аккуратным пробором в седых волосах, теперь
действительно был взъерошен, как воробей.
– Подрался что ли с кем-то? – дед
вынул из нагрудного кармана расчёску и двинулся приводить друга в
порядок.
– Спятил? Я, вообще, никогда ни с
кем не дрался. Физически… – счастливо смеялся Николай Николаевич,
отводя его руку.
– Тогда чего? Наш подающий надежды
чернокнижник раскаялся и обратился к свету? – искренне недоумевал
дед.
– Что ты! – Николай Николаевич
махнул рукой. – Он ещё никуда обратиться не успел. Ни туда, ни
сюда.
– Ладно. Садись, рассказывай. – Дед
с досадой толкнул Аверина на диван, снял очки и, сев обратно на
стул, мрачно уставился на гостя.
Николай Николаевич несколько секунд
зачарованно наблюдал, как в воздухе кружится пыль, взметнувшаяся
при его падении на диван. Это было похоже на маленькую рукотворную
метель. Дед терпеливо ждал рассказа.
– А чем ты занимаешься? – вдруг
спросил Аверин.
Дед удивлённо поднял брови.
– Чем я могу заниматься? Целыми
днями только сижу и жду, когда ты придёшь снова пудрить мне мозги.
В этом смысл моей жизни…
Николай Николаевич мгновенно
изменился в лице, как будто получил оплеуху. Сразу как-то
выпрямился. Глаза потемнели. Губы, как у трагической маски,
изогнулись подковкой, уголками вниз.