Панарин молча блестел глазами из
своего кресла и пил вино маленькими глотками, как будто нарочно
тянул время, чтобы не отвечать.
Руднев слегка поморщился, пытаясь
сесть в постели повыше. Ему уже начало казаться, что панический
страх потревожить движением переломанное тело не покинет его теперь
никогда.
– Он загнал меня в угол, – с
отчаянием в голосе говорил господин адвокат. – В маленький и тесный
такой уголок. Меня уже начинает мучить клаустрофобия. – Руднев
скривился растерянно, пытаясь изобразить усмешку, и устремил на
Панарина удивлённый и недоверчивый взгляд, словно искал у него
подтверждения того, что так не бывает. – Никогда не думал, что моя
жизнь окончится подобным образом…
– Успокойся, Руди. Я не дам тебя в
обиду. Хотя ты, конечно, ни разу не прав. – Женечка вздохнул и
потянулся, закинув руки за голову. Бокал у его ног упал и покатился
по полу. Панарин сделал плавный жест рукой, как будто притягивая
его обратно: бокал послушно покатился назад. – Благодаря этим
людям, Руди, я наконец-то нашёл достойное применение для своей
силы. Я теперь спокоен, как удав. Ни йога, ни целительская практика
не приносили мне такого глубокого удовлетворения, как эта работа.
Я, в кои-то веки счастлив и сплю спокойно. Ты знаешь, что такое
счастье, Рудичка? – Доктор подобрал оба бокала и сгрузил их на
журнальный столик. – Счастье – это своя часть. Когда ты, наконец,
получил всё, что тебе полагается, нашёл себя, занял свою нишу и
тебе больше ничего не надо. Потому что всё, чего у тебя нет –
лишнее и чужое, чьё-то ещё. А чужое счастье не греет. – Он присел
на край постели, поправил завернувшийся воротничок рудневской
пижамы и улыбнулся, глядя на кислое и скептическое выражение лица
Андрея Константиновича. – Но тебя это, конечно же, не устроит. Тебе
весь мир подавай! Что ты с ним делать-то будешь – с миром?
– Не переживай. Что-нибудь
придумаю.
– Дурачок ты, Руди. Ты сам и есть
целый мир. Сначала нужно освоить собственное внутреннее
пространство, а уже потом обращать свой взор на то, что снаружи.
Только тебе жизни не хватит на две сверхзадачи разом.
– Вечно ты всё с ног на голову
перевернёшь, Киса, – брезгливо поморщился Руднев. – Не хочу я с
тобой препираться. Давай лучше вернёмся к нашим баранам. Пока не
поссорились.
– Давай, – легко согласился Панарин.
– Только сразу замечу, что ты неверно ставишь задачу. Тебе же нужно
не просто исчезнуть, а исчезнуть для Радзинского. Как ты это себе
представляешь? Для этого тебе придётся перестать существовать
навсегда, а не только на те полчаса, которые мы потратили на дорогу
до моего дома. Это нереально, Руди. Исчезнуть на полчаса, чтобы
Радзинский не смог помешать тебе покинуть больницу – можно, но
исчезнуть совсем… Мне погрузить тебя в анабиоз до лучших
времён?