Разумеется,
очередь под табличкой «All other Nations», где томились небританцы и
нечлены Евросоюза, оказалась самой длинной. Я топталась с ноги на ногу,
поминутно поправляя сползающую с плеча сумку, перекладывала из руки в руку
пакет с водкойиз пулковского дьютика и ноутбук в чехле, а еще
перечитывала в сотый раз миграционную карточку, которую кое-как заполнила в
самолете.
«Кончитто
энтименто…» И кто только придумал этот бред? Почему я не могу запомнить ни
одного стихотворения целиком, не говоря уже об иностранных словах, а эта
дребедень записана в мозгу не иначе как лазером?
Больше
всего я боялась, что пограничный чиновник задаст мне какой-нибудь нестандартный
вопрос, а я его не пойму. Или пойму, но не смогу ответить. Учитывая мой более
(или менее?) чем посредственный английский, это было вполне вероятно, но
обошлось. Услышав, что я еду в гости на три месяца, офицер внимательно изучил
приглашение Питера, сверил данные с миграционной карточкой, уделив особое
внимание адресу лорда, и, как мне показалось, посмотрел на меня то ли с
подозрением, то ли наоборот – с уважением. Не говоря больше ни слова, он кивнул
на сканер для проверки отпечатков пальцев и через минуту вернул паспорт со
штампом.
Пометавшись
по зоне выдачи багажа, я с трудом нашла нужную карусель. Судя по редким
ожидающим и скудному количеству чемоданов на ленте, выгрузили их уже давно.
Жалобно задрав к небу колесики, показались два моих. Вид у них был заброшенный
и обиженный, как у детей в садике, которых родители забрали последними. Чуть не
грохнув пакет с водкой, я взгромоздила чемоданы на тележку и повезла их на
таможенный контроль.
Хорошо,
хоть здесь не было очереди. С некоторой долей злорадства я подумала, что
таинственный Боба наверняка уже устал меня дожидаться, а деваться некуда –
служба. Ну, будем надеяться, что зарплату английские аристократы платят своему
персоналу соответственно претерпеваемым неудобствам.
Мой
багаж моржово усатого таможенного чиновника не заинтересовал. За символическим
барьерчиком толпились встречающие. Многие – с плакатами. Я остановилась,
озираясь по сторонам. «Франчиско капроменто…» Где ты, Боба?
И
тут же его увидела.
Он
стоял в сторонке, держа в руках два склеенных красных листа А4, на которых
огромными черными буквами были напечатаны мое имя и фамилия. По-русски.
Люськина работа. Сам Боба был высоченным, метр девяносто, не меньше, довольно
плотным, темноволосым и темноглазым. Явно не английской внешности. Одет он был
в унылую тужурку на молнии поверх белой рубашки и такого же серо-зеленого цвета
брюки. Не хватало только галстука, фуражки и перчаток. Значит, все-таки шофер.