Терри непонимающе оглянулся. Степняк
выразительно ткнул пальцем на скрытую в широких листьях вьющейся
лозы деревянную резную вывеску.
— Это уже третья равинтола, которую
ты не соизволил заметить, — жидкие брови даже сурово нахмуренные,
не производили подобающего впечатления. Намного убедительнее был
бесцветный тон. — Ты либо прямо сейчас зайдешь в нее своими ногами,
или мы отправимся беседовать, — короткий палец переместился в
другом направлении, — в ту грязную вшивую подворотню, и ноги тебе
не понадобятся.
— Мой друг так шутит, — холодно
пояснил Риттау. — Но гулять мы с вами и впрямь больше не будем. Не
настолько вы важная персона, господин Риамен, чтобы потратить на
вашу проблему целый день.
Терри криво улыбнулся, против воли
вспоминая, как мать учила его держать удар в словесных пикировках,
когда он только поступил в Королевскую военную школу. «Они будут
стараться уязвить тебя, а ты будь выше — тогда им тебя не достать.
Улыбайся и молчи, не помогай им найти твое слабое место».
«Замолчи, я не желаю больше тебя
слушать!» — Терри мысленно захлопнул дверь перед ее носом. К
сожалению, изгнать мать из сердца и памяти было гораздо сложнее,
чем попрощаться с ней навсегда в Управлении.
В отличие от сверстников, серьезные
люди в костюмах не выдумывали прозвищ, не искали, к какому факту
его биографии можно предъявить претензии. В ответ на молчание они
смотрели внимательно и тоже кривили губы, изображая вежливые
улыбки.
Когда к их столику подошел улыбчивый
подавальщик, Терри, не раздумывая, заказал рыбу и овощной салат.
Риттау, напротив, замешкался и попросил крепкий черный чай с медом
после того, как его спросили дважды.
— Ты что-то посущественнее травы ел
когда-нибудь? — негодовал Фархад, глядя почему-то на Терри, а не на
своего товарища. — Мужчина должен есть красное мясо и белый лярд,
чтобы быть сильным и не валиться с ног от усталости к обеду.
— У нас не принято обсуждать чужие
пищевые привычки, — даже Риттау смутился.
Терри опустил глаза на льняную
салфетку. Равинтола, на которую указал Фархад, была слишком
непритязательной для семьи Риамен. Но Терри скорее откусил бы язык,
чем позволил себе признаться, что ему некомфортно. Он старался не
думать о том, что в таких местах салфетки не стирали после
использования, а просто пропаривали и подавали снова. Достаточно
того, что прилизанный Риттау смотрел на Терри так, будто все
понимал без слов. С нехорошим прищуром смотрел, только что не
подмигивал.