– Для новичков объясняю, – подбодрил нас Партизан. – Когда
окажетесь над рекой, шустрее двигайте ногами. Кто может не дышать –
тот не дышит, кто не может – дышит через раз. Потому что здесь река
настолько дурная, что от неё и воздух дурным сделался. Помереть –
не помрёте, а голова будет звенеть, как бубен. Это ежели чуть-чуть
подышать. А если кто к воде спустится, да постоит немного, тому
совсем плохо станет. Мелкого зверя сюда на водопой тянет, а потом с
ним вон что делается.
Глянул я, куда указал Партизан, и увидел шелковистую травку. На
вид она нежная и ласковая, усыпанная пушистыми цветами, похожими на
радужные одуванчики. Притягивает к себе лужайка,
будто мохнатый ковёр, хочется на нём бока понежить, и плевать,
что вокруг мелкие косточки белеют, и даже чья-то, ещё не до конца
разложившаяся, тушка виднеется. Похоже – прямо из этой тушки вверх
тянутся стрелки молодой травы.
Архип, конечно, заинтересовался. Он быстро сочинил гипотезу,
которая всё ему объяснила, и решил и нас осчастливить этим
знанием:
– А что, если это не река виновата, вдруг, это трава такая?
Может, она вместе с ядовитой пыльцой семена вокруг распыляет?
Вдыхает зверь такую смесь, от пыльцы гибнет, а семена внутри него
прорастают. Тут им сразу и защита, и питательная среда. Ловко
приспособились, правда?
– Угу, – сказал я, судорожно сглатывая, чтобы подавить ещё один
спазм, а самому вспомнилось, как Бармалей на островке упал, а из
него трава выросла. Там, конечно, всё по-другому, но что-то схожее
имеется.
– Растения, они бывают опаснее любого зверья, – поддакнул Леший.
– Потому, как их нельзя учуять.
А я подумал, что же это за место такое! Здесь не только животные
поедают траву, но и трава охотится на зверей. Попробуй-ка
расслабиться!
Мне совсем расхотелось испытывать надёжность моста, но идти-то
надо. Я промчался по шатающейся конструкции быстрее пули. Когда все
собрались на том берегу, Партизан сказал:
– Тут недалече осталось, похоже, до темноты успеваем.
Обрадовался я близкому отдыху, да не сильно обрадовался, потому
что возникло чувство: вновь со мной плохое творится. Ледышка из
живота в пах опустилась, и теперь всё там раздирает, сердце
трепещет и норовит с ритма сбиться, а затылок почти
пробуравили, уже в голову залезли, тайные мысли разглядывают.
Дальше – хуже; ноги стали ватными, тошнотный ком подступил к горлу.
Вспомнилось, как меня поймал муравьиный лев. В сущности, похожее
ощущение, хотя руки-ноги пока работают. Лишь бы, как тогда, не
переклинило.