Партизан тщательно подпер дверь, и мы, бросив рюкзаки,
повалились на пол. Лесники, те быстро оклемались, видать, привычны
наперегонки с неприятностями бегать! Партизан через минуту, взяв
ружьё, поднялся.
– Хватит валять дурака, Лёха, – сказал он. – Пошли дом проверим.
А вы, что ли, ужин организуйте.
Лесники ушли на второй этаж. Антон запалил свечу. Пристроил я
мокрую от дождя снаружи, и от пота с изнанки, куртку на торчащий из
стены гвоздь – может, за ночь высохнет. Я смотрел на трепещущее от
сквозняка пламя, из окон тянуло сыростью и холодком, меня начало
знобить. Я придвинулся вплотную к огоньку, да разве от свечки
согреешься?
– Чисто в доме, отдыхайте, – успокоил нас Леший, спустившись в
комнату. – Ты чо смурной, Олежка?
Я махнул рукой, а Леший велел:
– А ну, сходи к Партизану. Поговорить с тобой хочет.
Я темноты не боюсь, по крайней мере, раньше думал, что не боюсь.
А тут, едва поднялся на второй этаж, едва ударили в нос запахи
сырости, тления и пустоты, страх, что весь день сидел внутри, как
гной из прыща, выдавился наружу. Какой холод – теперь в жар
бросило! На лбу испарина; капелька пота прочертила дорожку на щеке.
Но Партизан разжёг свечку, и стало легче. А потом я разглядел в
углу три скелета. Два человеческих – на одном ещё сохранились
лоскуты одежды – и один собачий.
– Ты их не бойся, – сказал Партизан, – они к тебе ничего не
имеют.
– Ага, – я вытер испарину со лба. – Кто это?
– Здесь покойники в каждом доме, – Партизан раскурил от свечи
трубку. – Может, ватага обитала, а может, местные. Какая нам
разница? Лучше расскажи, что с тобой творится?
– А что со мной? Всё нормально, – я тоже стал прикуривать,
стараясь, чтобы Партизан не заметил, как трясутся руки.
– Ты не виляй. Думаешь, не видно? – сказал лесник. – Ты
боишься! Делаешь вид, будто всё хорошо, а от самого страхом воняет.
Я эти вещи чую, только про тебя не до конца понимаю. Кое-что Леший
рассказал: когда тебя муравьиный лев поймал, ты на весь лес вонял
страхом. Зато когда Савку спасал, куда и страх подевался! Значит,
не в трусости дело, или не только в ней. Я вот почему интересуюсь:
если боишься – это твои проблемы, а мне хватает и моих. А если
случится чего, справишься? Не подставишь людей?
А я и сам не рад, что в лесу оказался. Но, когда меня из
Посёлка прогоняли, забыли спросить о том, чего мне хочется, а чего
– нет! Теперь бы вернуться домой, но, похоже, дорога туда через
этот самый лес и проходит. Леснику я рассказал всё: про жуть
непонятную, когда от каждого шороха сердце пытается из груди
выскочить, про комочек ледяной, и про то, что кто-то в душу
лезет, и в мозгах копается. Объяснил, как сумел, что весь
измотался, а поделать ничего не могу, потому и не знаю… рад бы
думать, что не подведу, а как оно сложится?