– В лесу всякое бывает, – равнодушно сказал Партизан, – особо
поначалу. Лес каждого по-своему ломает. Значит, чутьё у тебя
есть. Был бы ты глухой, не слышал бы леса, тогда б и не мучался.
Глухому лесником быть нельзя – пропадёт. А тебе что могу
посоветовать – не поддавайся! Со временем поймёшь, как с этим
справиться. Будет время, поработаю с тобой, может, и выйдет
толк.
Спустились мы вниз. От того, что Партизан не рассердился, даже и
не упрекнул, а, наоборот, попытался что-то по-свойски объяснить,
неожиданно сделалось легче. Вон оно что, граждане – это не со
мной проблемы, это лес меня мучает. Совсем другое дело, получается.
Другое-то оно другое, а только, всё равно, тяжко.
Хорошо бы выспаться – какую ночь без нормального сна. Тем более
– самочувствие после того, как перекусил, исправилось, осталась
лишь тупая боль в затылке, ровно там, где надулась шишка,
полученная во вчерашней потасовке. Я прикрыл глаза, начала
одолевать дрёма, и тут прозвучало это. Не вой, и не скрежет –
что-то среднее. Сна как не бывало! Я взметнулся на ноги, сердце
заколотилось, а внутренности застыли, будто меня нашпиговало
ледяными осколками.
– Савка, глянь, кто орёт? – высунув нос из-под плаща, попросил
Леший.
Приоткрыв ставень, механик долго таращился в темноту.
– Там, у делева, стоит, – сказал он.
– Волколак, что-ли? – спросил Партизан.
Савелий кивнул.
– Один? – уточнил Партизан.
Савелий опять кивнул.
– Раз один, – усмехнулся Леший, – нечего было и просыпаться. И
вы ложитесь. Завтра пожалеете, что не спали.
– Темно, – сказал Партизан, выглянув в окно. Он долго
целился из ружья. – И далеко.
Выстрел так и не прозвучал. Партизан убрал оружие, и, для тех,
кто не в курсе, объяснил:
– Хитрые, сволочи. Эти поодиночке не нападают. Разведчики
выслеживают добычу, а потом созывают стаю. Когда десяток-другой
соберётся, пойдёт веселье. Ну, здесь нам бояться нечего – до утра
продержимся.
Издалека, сквозь шуршание ветра в кронах деревьев, донёсся
ответный вой. Я посмотрел в окно. Чернильная тьма, ничего
разглядеть невозможно. Но, странно: чем больше я пялился во мрак,
тем отчётливее виделось, что лес заполнен призрачным зыбким
сиянием. Оно на грани восприятия, но именно оно позволяет
различить неясные очертания домов и деревьев.
А потом я увидел человеческий силуэт: скособоченное туловище,
маленькая головка, руки свисают до колен, а глаза, словно два
уголька, светятся багровым. Опустилась тварь на четвереньки, морду
в небо задрала, и снова донёсся вой-скрежет.