Хоть диван у профессора ободранный и скрипучий, зато удобный; я
развалился на нём, задрав ноги на подлокотник. В руке стакан с
чаем: напиток остыл и пахнет банным веником. По уверениям учёного,
этот чай бодрит лучше, чем настоящий, а по мне, пусть бы профессор
заваривал смородиновые листья, или, хотя бы, мяту. Может, бодрости
от них никакой, только и от этого отвара не много толка. Ну, как
говорится, дело вкуса. Архип уселся на табурет; непритворное
любопытство на лице. Что ж, если интересно – слушай…
Я рассказывал, почти не сочиняя и не приукрашивая. Профессор
внимал, очки время от времени норовили соскользнуть с кончика носа,
и Архип машинально возвращал их обратно. Перо скрипело по мятому
клочку бумаги, губы профессора шевелились, будто он что-то диктовал
сам себе.
Когда я закончил, учёный протянул мне бумажку. Там оказался
рисунок. Чернила расплылись, но всё равно вышло красиво –
натуральное чудо-юдо! Я бы ни за что не смог изобразить эдакое
страшилище. Кажется, Архип нарисовал то самое существо, которое
Савелий обозвал гнидой. Правда, картинка совсем не походила на
оригинал, но я уверил, что гнида именно такая – точь-в-точь.
Профессор положил рисунок в стопку других, выполненных с чужих
слов, изображений диковинных созданий, и поинтересовался:
– Ты знаешь, Олег, что я думаю по этому поводу?
– Что? – спросил я, хотя прекрасно знал, что думает Архип, он
сам не раз мне об этом рассказывал.
– Это выдумка, – профессор вызывающее задрал подбородок, очки
тут же шлёпнулись ему на колени. – Выдумка, и ничто иное. От
начала, и до конца – выдумка.
– Знаешь, Петрович, – я стал прикидывать, как бы мне половчее
улизнуть, понятно, что дальше начнётся совсем уж неинтересное.
Сейчас я услышу, что нашего мира нет, потому что его не может быть.
Вообще-то, я не прочь о всяких заумных философиях поговорить,
только эта конкретная тема заезжена, и ничего, кроме скуки давно не
вызывает. Я встал с дивана, и сделал вид, что слова профессора меня
обидели. Я сказал: – Думаешь, мне больше заняться нечем? Сижу
и вру тебе.
– Подожди, Олег, не обижайся, – Архип неловко водрузил очки на
нос. – Дело не в том, что ты э-э-э, сочиняешь. Просто всего этого
не бывает! Не бывает таких мутаций – не бывает, и всё тут! Мы –
обитатели невозможного мира.
– Ага, – поддакнул я, – значит, всё вокруг нам снится! И
здоровущего медведя не бывает? Того самого, у которого ты на днях
потроха разглядывал?