Зяма у крыльца размахивал руками,
будто и без него не было видно, куда идти. Подступив ближе, голем
поставил одну ножищу на ступеньки, тут же треснувшие под его
тяжестью, выставил вперёд манипулятор со сжатыми в «кулак»
крючьями. Король, закусив от наслаждения губу, передвинул рукоять,
выставив на максимум подачу пара в поршни правой «руки»: и когда
уже готовы были сработать предохранительные клапаны – перекинул
рычаг. Удар выдвинувшейся на полную длину лапищи выбил двери. Путь
был свободен.
Пыхая паром, голем тяжело переступил
на месте, разворачиваясь ко входу задом – к которому был пристроен
барабан лебёдки с намотанным стальным тросом. Люк отворился, и
Король выпрыгнул из кабины.
– Питончик, покарауль коня, я сейчас!
– бросил он, взяв в руки конец троса. – Эх, только б длины хватило…
– и устремился в дом. Зяма лишь покачал головой вслед, пробормотав
под нос: «Вэй, и сколько показухи…»
– А вот и я! – панцерник показался на
пороге спальни с тросом в руках. – Ну-ка, где наша посылка, щас мы
её упакуем! А это, стало быть, и есть Каналья? Доброго здоровьичка,
херр Альфонс!
Король пропустил трос через петли на
сейфе, перехватив его стальными «барашками». Закончив возиться с
гаечным ключом, панцерник окинул взором осквернённую спальню – и
недоумённо моргнул при виде скульптуры при входе. Нехорошо
нахмурился.
– Это ещё что за срамный блуд? –
процедил он, обернувшись к Каналье (ростовщик съёжился ещё больше,
стремясь спрятаться в халат). – Ты что, из этих… из тех? А?!
Жопотрахов?
– Ик! – икнул Канальгерух. –
Ик!-скусство…
– Исхуйство! – рявкнул Король, тыча
короткопалой рукой в сторону статуи. Ни дать, ни взять, суровый
отец, нашедший у сына под подушкой похабные открытки про эльфийскую
любовь. – Какое к ебени-матери искусство, когда это… как её…
пидерсия?!
– Это, Король, и вправду искусство, –
невинным голосом заметил Тайво. – Скульптура «Пан и Дафнис», между
прочим. Изображает староимперского бога лесов и бухла Пана – и
юного геронского пастуха Дафниса. Которого Пан учил на флейте
играть. На той самой, в честь которой «перечница» названа. Так что,
в главном, ты прав. Тот еще мокрожопый содомит.
– Вижу я, на какой «флейте» он его
играть учил! – прорычал Король. – Постой, постой: Дафнис? Так же
тот бар зовётся, с бабочками на стенах, где мы встречались!
Пианист, какого хрена ты мне раньше не рассказал? Ох,
мать-перемать, никогда туда больше не пойду!