– Тише, тише, Жень! – Тайво шутливо
прикрыл уши ладонями, будто уберегая от немедленного отсечения на
холодец. – Он сейчас придёт. Задержался с месье Канальей
поболтать.
– Что?! И вы его оставили? С этим
ублюдком?! Вы… – Женевьева осеклась при виде Раймунда, который
вышел из особняка. Вскрикнув, девушка кинулась ему навстречу и
крепко обняла на ступенях: Пианист никак не отреагировал, отрешённо
глядя куда-то поверх её плеча. Жен отстранилась, взглянула на
окровавленные руки мужа, потом заглянула ему в лицо – и обняла ещё
крепче.
– Он… часто так? – с содроганием
спросил Зузан, глядя на сценку, от которой щемило сердце.
– Редко, но метко, – вздохнул Тайво.
– Привыкай, пан Бомба. У нас тут всех руки в крови, так или иначе.
Мы не ангелы, парень, – он похлопал Зузана по плечу.
– Да ладно… Будто у меня нет, – слабо
усмехнулся паннонец, переведя взгляд на эльфа.
– Тогда ты впишешься! Хотя, в общем,
уже давно и крепко влип! – Тайво подмигнул, улыбнувшись до ушей, и
поднялся на ноги: – Так, народ, сворачиваемся и валим! Жандармы,
поди, уже в шашки доиграли и кофий допили, и выезжают посмотреть,
что тут бумкнуло!
– Ещё нет… – тихо, еле слышно
произнёс Пианист.
– Никаких «ещё нет», Раймунд, валим
прямо сейчас! Король, оторвись уже от своего большого железного
друга, мы его всё равно с собой не возьмём – в поезд не влезет!
– Постой. Бомба… – Пианист
окровавленным пальцем поманил к себе паннонца. Тот с опаской
приблизился, и Раймунд что-то тихо шепнул ему. Зузан просветлел
лицом, понятливо кивнул и кинулся в дом – чтобы спустя пару минут
возникнуть на пороге:
– Всё! Бежим! Быстро бежим!
Они гурьбой выбежали из ворот –
Женевьева поддерживала Пианиста, но тот быстро пришёл в себя и
побежал наряду с остальными. Потом был бег по тёмным переулкам,
вверх по дребезжащей лестнице – и вот уже они оказались на эстакаде
монорельса, проложенного над трущобами. Когда подкатил пыхающий
дымом поезд, внизу как раз раздались отдалённые завывания сирен:
жандармские блиндмобили мчались по улицам, распугивая запоздалых
прохожих.
– По вагонам!
Все дружно влезли в единственный
вагон, к счастью, оказавшийся пустым. Вот состав стронулся с места:
поплыли назад огни «приличных» кварталов – а впереди раскинулось
море крыш и тёмных, трущобных улочек, озаряемых лишь редкими
искорками света.