– Кто, я? – окончательно обалдел паннонец. – Помилуйте, пан… или
пани… как вас там?.. Я, собственно, ничего такого особо и не… – он
сконфузился, сообразив, насколько убого звучат оправдания. Особенно
после взорванного «Трепанга». Не говоря уже, про все остальное, о
чем новым приятелям лучше и не знать.
– О, Каллиопа! Я имею в виду, из вас получился бы прекрасный злодей
на сцене! Совсем немного труда, и вуаля! Да, да, тут, разумеется,
потребуется подходящий реквизит. Драная куртка – фе! – лохматое
создание презрительно сморщило нос. – Чёрный плащ с кровавым
подбоем! Шляпа-цилиндр! Бриллиантовые перстни, запонки! И усы,
непременно нафабрить усы! О-о, это будет симфония зла
торжествующего во плоти!.. – размалёванный чудила трепетно прикрыл
глаза, прижав руки к сердцу.
– Так! – не выдержав, рявкнул Король. – Я, собственно, хочу
спросить: Зяма, куда ты нас, на хрен, притащил, и какого,
собственно, хера тут происходит? А также, кто вот этот… эта… это?!
– он ткнул трясущимся пальцем в увенчанную растрёпанной гривой
фигуру. Лохматый не удостоил его даже взглядом.
– О, не беспокойся, Король: твоим принципам здесь ничего не
угрожает, – Зяма с широкой усмешкой вышел на середину
комнаты.
– Прошу любить и жаловать, господа: маэстро Гаррет, импресарио
театра прогрессивного искусства «Лабиринт»! И тот, кто более всех
других может помочь нам всем в нашем деле. И за совсем небольшую
плату, не так ли?
– Я человек искусства, – высокомерно сообщил Гаррет, разглядывая
свои ногти. – Низменные деньги меня не интересуют!.. Куда более
они, я полагаю, интересны вам, – лохматый выразительно приподнял
подведённую бровь. – Мне нет дела до того, к чему вы готовитесь –
зато у вас, полагаю, есть все резоны, чтобы никто не узнал о
посещении наших маленьких, хм, курсов актёрского мастерства. Не так
ли?
– О, безусловно! Что ж, народ: здесь нам всем за грядущие две
недели предстоит научиться играть свои роли. Не правда ли,
вдохновляет? И начнём мы, полагаю, прямо сейчас!
06.05.1893г. от В.
<За 10 дней до...>
Атаман Гжегош, в широких народных массах, известный как Гжегош
Таурийский старательно набивал трубку табаком. Табак был чёрный и
волокнистый; а палец, упихивавший его в резную чашечку – толстый,
заскорузлый и зелёный, с крепким ногтём, похожим на коготь.