Закончив, атаман откинул полу бурки, похлопал по карманам
мундира и достал коробок спичек. Вынув одну, с шиком чиркнул
спичкой о свой торчащий, желтоватый клык и разжёг трубку. Гжегош
подождал, пока табак затлеет, сунул чубук в угол рта и со вкусом
затянулся.
Человек, сидящий напротив атамана у потрескивающего костра,
терпеливо ждал. Он высказал своё предложение, но торопить
собеседника с ответом было нельзя. Таковы уж местные традиции! Ты
пришёл незваный к чужому костру, и даже если привёл в дар пару
коней, груженых щедрой добычей – ты чужой, не спорь с хозяином и
говори лишь тогда, когда позволят. По опыту своему человек знал,
как опасно перечить главарям шаек. Тем более, шаек, орудующих на
беззаконных просторах Дымбовицкого Княжества.
Тем более, таким главарям, как Гжегош.
– Я услышал тэбя, – наконец промолвил главарь с гортанным,
хриплым акцентом; вынув изо рта трубку, он выдохнул облако дыма.
Пускать красивые кольца оркам было не дано природой. Строение пасти
не позволяло, мешали торчащие клыки. По этой же причине орки не
признавали самокруток и пахитосок, отдавая предпочтение трубкам.
Так что человек знал, что делал, придя на встречу с пачкой лучшего
трубочного табака в кармане. – И я хачу знат’ – что ты имееш' мне
за это прэдложит'?
Человек тихонько вздохнул. Уже хорошо.
– Не я, уважаемый киксади Гжегош, – ответил он, употребив
уважительное обращение, которым орки именовали вождя. – Наша
организация. Поверьте, мы давно следим за подвигами вашего боевого
отряда; и готовы содействовать вам в благородном деле…
– Да ну, – насмешливо прервал его орк, и человек покладисто
замолк на полуслове. – В жызни не павэрю, что вам, бунтарям из
далёкой страны, ест' дэло до наших разборак!
– Ты желаешь обвинить меня во лжи, благородный вождь? –
спокойно, но с напором осведомился человек. Осторожно, будто
подходя к хищному зверю – сытому, но внимательно следящему за тобой
и способному, чуть что не так, броситься на тебя и сокрушить.
Орк опасней любого льва, барса или медведя: его рискованно
злить, но дай ему почувствовать слабину, и он сочтет себя вправе
обращаться с тобой как с грязью. Человек ненавидел эти игры
взглядов, голосов и жестов. Но, на горе своё, был в них хорош. И на
подобные переговоры организация раз за разом отряжала его. И е было
морального права отказать. Ведь дело – превыше всего!