Да не просто организация, а революционное подполье. А значит,
будущее.
– Какандокало! – рявкнул Гжегош. Сперва революционер принял это
за какое-то витиеватое орочье ругательство. Но тут послышался стук
бегущих сапог, затрещали кусты – и по склону в ложбину скатился ещё
один орк.
– Чи що, звалы, пан киксади? – скороговоркой выпалил он, вскочив
на ноги и отряхнувшись. При виде орка революционер закашлялся и
прикрыл ладонью рот, пряча усмешку: уж больно несуразно выглядел
боец даже по меркам гайдучьего отряда, и так-то пёстрого, как
попугайская стая в трофеях после схватки с петухами. Некрупный, по
орочьим меркам почти коротышка, кривоногий и сутулый, с лупоглазой
физиономией и неопрятными рыжими усишками. Поверх замызганной белой
рубахи с красной народной вышивкой, на орка был напялен почему-то
серый моряцкий китель с надорванным рукавом и нацепленными без
разбору медалями. (Даже судя по тому немногому, что разглядел
революционер – боец был не иначе как героем морской пехотной
кавалерии, дважды горевшим в бронеходе и вдобавок успевшим
отслужить в пожарных. Хорошо, хоть не успел принять тысячу
рожениц!). К этому прилагались зелёные штаны-галифе из бильярдного
сукна с красными лампасами, заправленные в разбитые орочьи сапоги,
перемотанные тряпками. На голове сидела фуражка, неуместно
украшенная фазаньим пером, женской брошью со стразами и почему-то
чучелом рябчика.
– Тащы отрядную казну, – велел Гжегош. Какандокало всплеснул
руками, вскарабкался вверх по склону, продемонстрировав заплату на
заду, и скрылся из виду.
– Я согласэн на ваш прэдложений, – сообщил атаман. – Но, как
говорытся в одной свящэннай орочьей лэгэнде, ест' одын...
– АААААА!!!
– Ест' одын нюанс, – невозмутимо продолжил Гжегош. – Мы гатовы
пайти на рыск, но нам нужэн, как у вас… гарантий.
– Что ж, думаю, то, что мы готовы предоставить вам, нашим
товарищам по классовой борьбе, эти превосходные винтовки всего за
четверть их стоимости, говорит само за себя! Будь поезд пустышкой,
разве мы вложились бы так в это дело?
– ААААААААА!!!
– Разумный аргумэнт, – кивнул Гжегош. Вновь затрещали кусты, и
по склону скатился Какандокало, на сей раз с увесистым сундучком в
обнимку. Когда орк шмякнулся в траву, сундучок свалился на него
сверху; Какандокало поднялся на ноги, скуля и потирая ушибы.