– Ло-ри-эн, – прочел по складам Бомба со щита, сделав вид, что
не понял, о чём говорит товарищ. – Звучит как-то… по-лесовински. С
чего бы?
– Ага, эльфийское название, – подтвердил Пианист. – Лориэн в
древности был эльфийской землёй. Впрочем, тогда пол-Халлисианы под
эльфами лежало…
– До четырнадцатого века, – оживился Рене. – До восстания
Ройяльской Девы, когда остроухую сволочь отовсюду выбили!
Рассказывают, лес Броселианд до небес горел: теперь уж заново
вырос, а в чаще доныне эльфийские руины встречаются. Если где
поблизости дорог никогда не было, чтобы местные не растащили по
кирпичику.
Пока они шли вниз по улице, Китобой успел в лицах и на разные
голоса рассказать дикому паннонцу про великие и грозные времена,
про короля Карваля Четвёртого, при поддержке святой (и, самую
малость, блаженной) Ханны де Ройяль сплотившего разваленную страну
для войны с эльфами. (При этом он так размахивал ручищами –
особенно когда дело дошло до наступления при Азенроте – что чуть не
зашиб впечатлённого Зузана). Пианист слушал вполуха и больше
поглядывал по сторонам. Серый пейзаж города, в который до сих пор
не пришла весна, оживляли лишь зелёные побеги плюща на старых
стенах, да празднично-жёлтые кусты цветущего дрока.
Прохожих на улицах было немного, и поэтому Раймунду бросилась в
глаза небольшая группа людей в рабочих одеждах, собравшихся у
позеленевшего памятника Ройяльской Деве. Героиня стояла в латах, с
мечом и знаменем, обратив лик на северо-восток, в направлении леса
Броселианд. Лица у всех в толпе были хмуры, некоторые тихо
переговаривались. На постаменте памятника Пианист различил
прилепленную листовку с уже виденым символом. Как оказалось, это
были не два скрещенных молотка, а молот и разводной ключ.
Трактир находился на одной улочке с древней церковью. Проходя
мимо, Рене снял с головы шапчонку и благоговейно осенился святым
кругом.
– Чего это ты вдруг? – скептически спросил Пианист, разглядывая
цветные, и явно очень старые витражи в церковных окнах. Один
изображал ландскнехта, рубящего голову епископу, второй – всё ту же
Ханну Ройяльскую, распятую эльфами на терновом дереве:
окровавленные шипы в локоть длиной проросли сквозь плоть
святой.
– Я на твоём месте вообще зашёл бы и свечку поставил, командир.
К Тайво идти – как на войну! То ли жив будешь, то ли пулю башкой
поймаешь.