Пианист стянул с рук перчатки.
– Всё так и было. Если, конечно, кое-кто не хочет объясняться с
полицией. Правда, поручик? – с улыбкой спросил он.
– Сука ты, Пианист, – мрачно пробурчал эльф. – Ладно, пёс с
тобой… Дай только вещи собрать! И это, хозяюшка… Сообразите-ка мне
на кухне по-быстрому вот чего: стакан маслом смажьте, в него пару
желтков вбейте, подливы помидорной пару ложек, перцу с солью, да
ещё ложку водочки туда, не больше.
– Сию секунду!.. Это что-то эльфийское? – с восторженным
любопытством спросила тётка.
– Хуже, – вздохнул Раймунд. – Это что-то русское.
Задолго до
«Ятха Аху Вайрьо. Атха Ратуш А’шад Чит Ха’ча. Ванг’эуш Дазда
Мананхьо…»
Человек в белоснежной рубахе, перепоясанной тонкой верёвкой,
преклонил голову. Рассветное солнце снопами лучей падало сквозь
окно, сверкая в полированном золоте крылатого диска, украшавшего
южную стену над домашним алтарём. Отблески пляшущего на алтаре огня
оживляли профиль поясной фигуры бородатого человека в высокой
шапке, вписанной в диск.
«Щьяотха’нанам Ангхэуш Маздай. Кхшатрэмча аурай-я. Йим Дригубьо
Дадат Вастарэм… Воля Господа – закон праведности. Да ниспосланы
будут дары Благого Разума делам, совершаемым в мире этом во имя
Ахура Мазды! Делам во имя Того, кто стал заступником сирых и
убогих!»
Слова молитвы, заученные с детства за тысячи повторений,
привычно текли быстроводным ручьём. И человек, искренне стараясь
отдаться им без остатка и раствориться в них, невольно
прислушивался к себе – но вместо прежней детской, восторженной
благодати ощущал лишь стыд и тоску.
Завершив основную молитву, он благочестиво помянул покровителей
утреннего молитвенного периода-гаха Рапитвин: пастыря скота
Фрадата-фшу, покровителя окрестных земель Зантума. В завершение
вознёс молитвенное поминовение-«хшнуман» во славу Огня; и лишь
после этого перевёл дух. И покинул алтарный покой.
На пороге он вступил босыми ногами в расшитые бисером туфли.
Неслышно возникшие по бокам от двери слуги накинули на плечи
хозяина поверх белой рубахи-седре роскошный халат с алым подбоем. И
пожилой человек, от рождения носивший имя Сахраб Самарнхан, а ныне
чаще почтительно именуемый Сахраб-шарваджи, белир-бей (или, как
сказали бы бледнокожие закатные варвары, «губернатор») сиятельного
Алтунбалада-на-Босфоре, вышел на дворцовый балкон – навстречу заре
и новому дню. Навстречу трудам и заботам.