Сахраб-шарваджи до сих пор с горечью и стыдом вспоминал похороны
матери. Как он, совсем ещё мальчик, увидел чёрных птиц, кружащихся
над белой башней – и при мысли о том, что сейчас кривые острые
клювы будут рвать любимое лицо, упал без чувств.
От чудес и пагуб прогресса мысли белир-бея естественным путём
перескочили к его собственному положению – и он вновь передёрнулся:
теперь уже от отвращения к собственному лицемерию. Чего уж
скрывать, его ненависть к богатеям была вызвана не заботами о
судьбах мира, а лишь собственными бедами. Которым он сам же был и
виной, если уж совсем честно признаться. Ох, не зря в святых
писаниях всевышний Дух Мудрости называл воровство десятым из
наихудших грехов! А также и семнадцатым, и двадцатым. (Первым в
списке стояло мужеложство).
Когда Сахраб-шарваджи только принял высочайшую должность, он был
молод и без меры самонадеян. Да, краем уха слышал о том, какая
страшная участь постигла прошлого белир-бея Алтунбалада, не
сумевшего устоять перед искушениями власти – но всей душой верил:
ну, он-то не подведёт, не отступится от праведного пути! Не
повторит чужих ошибок… В какой момент он оступился, когда пошёл на
сделку со своей совестью? Не настолько же ему были нужны
деньги...
– Я же не для себя, – неслышно, одними губами произнёс
белир-бей: так, чтобы не расслышал даже верный Уршвах, всегда
ожидавший где-то неподалёку. – Это ради семьи. Ради детей… – он
поморщился, до того жалко и неубедительно прозвучало.
Да, Алтунбалад, «Золотой град» на Босфоре, оказался чересчур
богат на искушения. Таможенные перевозки, контрабанда, наркотики,
рабы… И всегда находилось оправдание тому, чтобы принять щедрый
«подарок» от очередного работорговца, закрыть глаза на очередной
груз провезённой контрабанды, пропустить в страну (или из страны)
очередную партию пан-масала, «лунного корня» или «волшебных бобов».
Это ради того, чтобы устроить карьеру младшего сына. Это ради
достойного жилья для старшего сына. Это вклад в будущее внуков…
О-о, позор на твои седины, Сахраб-шарваджи! Дети, внуки и невестки
плюнули бы на порог твоего дома, знай они, какой ценой добыто их
счастье!
И, что самое тошное, даже и не стыд более всего терзал душу
белир-бея. Главным было то, что Сахраб-шарваджи отчаянно – до слёз,
до воя на луну – не хотел умирать.