Она приткнулась ко мне, продолжая хлюпать, а я успокаивал ее и
гладил по спинке. Признаться, испытывая стыд, потому как мне было
хорошо.
Наташа смотрела на нас и улыбалась. Потом расстегнула сразу две
пуговки, зараза, и приняла задумчивый вид.
- Всё, всё… - проговорила Лена, быстро вытирая слезы ладонью. –
Просто обидно стало: встретились – и сразу расстаемся! А я, дура,
столько времени потеряла зря… - Рожкова судорожно вздохнула, как
дитя после долгого плача. - Я сейчас приму душик, приведу себя в
порядок и мы с тобой обсудим план действий на будущее.
- На прошлое! – хихикнула Наташа.
Четверг, 22 октября 2018 года, первый час ночи
Щёлково, улица Парковая
Ровно в полночь посреди комнаты распух светящийся шар,
переливавшийся сиреневым, и растаял, явив некий хитроумный
параллелепипед, сложенный из множества фигур, как кубик Рубика.
Наташка тут же деловито разложила «кубик», как трансформер, на
панели и консоли пульта. Уселась перед ним на стул, длинные тонкие
пальцы запорхали по клавишам да прочим сенсорам. Пульт отозвался
вереницами огоньков, вспыхивавшими экранами и разноголосыми
писками.
Я нервно сглотнул. Почему-то все попаданцы, возвращаясь в
молодость или вообще в детство, плющатся от радости. А разве
прошлое, став вдруг настоящим, не грузит, не напрягает?
Вот, каково мне будет встретить отца, живого и здорового? Мне,
хоронившему его, слышавшему глухие удары земли о гроб, когда
удалые, вечно пьяные могильщики энергично работали лопатами?
Правда, батя никогда не снился мне мертвым, только живым. Ото
всех этих дурацких страшилок насчет покойников в сновидениях меня
передергивает – кто думает обо всей этой ерунде, тот и видит ее по
ночам. Приятных им снов – с зомби в главных ролях.
С матерью, слава богу, все в порядке, она жива и здорова – там,
в покинутом Владивостоке. Поселилась вместе с моей сестрой, и мы, в
основном, перезваниваемся, видимся очень редко. Как-то, вот,
разошлись по жизни, а в 74-м маме всего тридцать пять, и все еще
можно поправить. Покачал головой в такт рваным мыслям:
«Удивительно… Когда меня призвали «в ряды», я скучал по своим –
и по папе с мамой, и даже по Насте, а потом… Нет, привязанность не
сменилась отчужденностью, но и дружбы особой не осталось. Да и было
ли чему оставаться?..»
Я вовсе не зря сказал, что Даша – единственный человек, родной
для меня. Как-то, вот, распался наш гаринский «клан». Или я просто
перенес понятие «семья» на нас с Дашей, а остальных вытеснил на
обочину сознания?