А ведь, кроме
просто неприятия, присутствовали еще и различные эпидемии,
например, чума не обойдет империю, как раз где-то в тридцатых
годах, та же оспа, а сколько всяких там дизентерий, тифов и других
менее заметных в плане жатвы болезней? И дед пытался что-то вроде
санитарной полиции организовать, только, похоже, это его начинание
просто послали вместе с ним еще, когда жив был, дружно
проигнорировав. И есть у меня подозрение, что желательно реформацию
не со стрингов и пулемета начинать, а с теплого сортира, мусорных
бригад, мощения улиц, канализации и массовых прививок, хотя бы от
оспы. И, кстати, есть у меня несколько особо провинившихся
товарищей, которых, вполне можно к этому делу приспособить. В
Сибири мемуары писать и вздыхать по бездарно профуканным
возможностям — по-моему, это слишком расточительно. Товарищи эти
достаточно умны, чтобы вот так не слишком великими ресурсами, коими
я владею, распоряжаться. Нет, дороги и мостовые я им не поручу, это
почти неограниченный источник наживы, поэтому они будут у меня на
личном контроле, а вот осушить выгребные ямы и наладить контроль за
чистотой, с примерным наказанием виноватых — это вполне можно будет
им поручить. Разделить Россию на регионы и в путь. А самое
забавное, что, если подать им это как милость мою императорскую, то
жопу порвут, выполняя, чтобы снова в фавор войти. В столице они мне
точно не нужны, конфискованного им никто не вернет, пока, во всяком
случае, потом, может быть, ежели с нужниками нормально справятся,
какой дом и верну. Надо же репутацию поддерживать, что не только в
рыло могу, но и конфетку от меня можно получить за примерную
службу. И те гвардейцы, что в качестве конвоя должны будут в Сибирь
сопровождать, вполне способны роль расстрельной команды выполнить,
буде, кто дернется и на попятный пойдет. Одних-то я их в вояж по
нужникам России точно не отпущу.
С вакцинацией
сложнее. Вариоляцию я не собираюсь вводить, хоть ее во всю
применяют турки, да и семейство Ганноверское вроде бы привилось
таким варварским образом, но риски слишком высоки. А Дженнер, чтоб
его, еще пока не родился.
— И что же
заставило тебя, душа моя, Иван Алексеевич, на такое злодеяние
супротив императора нашего Петра Алексеевича пойти? Завещание от
его имени составить? Волею государя нашего пренебречь?