Люди болтали, что из «воронов» готовят беспринципных убийц,
готовых на любое черное дело, что их выкупают за большие деньги
братоубийцы, или что они прислуживают городским старостам в
качестве палачей без суда. Чего еще можно ожидать от того, чья
совесть свободна от обетов?
— Я с Вороньего мыса, — ответил Эш.
Каторжник удивился.
— Сектант?..
— Ага. Так что бойся меня, — криво улыбнулся юноша.
Бородач беззвучно рассмеялся.
— Я из Поднебесного застенка, так что это тебе меня бояться
надо, — прищурился тот.
После этих слов Эш с особенным интересом посмотрел на своего
необычного собеседника — в легендарный каменный мешок, вырубленный
прямо в скале, бросали не каждого.
— Там был лес, — сказал вдруг Эш.
Каторжник изменился в лице.
— Смешанный или сосновый? — глухим голосом спросил он.
— Смешанный, но сосен много. И тропа. И гнуса — хоть ложкой
ешь.
Сосед Эша уставился на него внимательным взглядом.
— А тропа? Почва скорее песчаная, или черная?
— Черная.
Каторжник нахмурился.
— Значит, в окружную нас не повезли, а решили доставить напрямик
к западной заставе, — проговорил он.
И в этот момент телега остановилась.
У Эша от волнения сердце замерло в груди, пустота в животе
болезненно сжалась — он вдруг решил, что уже приехали.
Но ошибся.
Приговоренных выпустили по двое справить нужду. Веревка на ногах
позволяла делать крошечные шажки, но люди все равно спотыкались,
хватались друг за друга, чтобы не упасть и скользили по грязи.
Эшу в этом смысле повезло больше всех — после прогулки на
привязи ему больше не стали связывать ноги.
А когда все, промокнув до нитки под дождем, собрались назад,
каждому выдали по куску размокшего хлеба и ковшу воды.
При виде толстого ломтя у Эша с голодухи рот наполнился слюной.
Он поднес было хлеб к губам, но почувствовал странный кисловатый
запах, исходивший от него, и остановился. Сквозь торопливое
чавканье в полумраке Эш расслышал чье-то недовольное бормотание,
что хлеб горчит. Ткнув своего разговорчивого соседа локтем в бок,
Эш выразительно посмотрел ему в глаза, потом на хлеб у себя в
руках, и неприметно сунул кусок под лавку.
Каторжник озадаченно понюхал свой ломоть, пожал плечами, но
решился последовать примеру Эша.
Телега продолжала тащиться вперед, дождь перестал, а
приговоренные принялись засыпать один за другим. Смекнув, что к
чему, Эш тоже принял сонную позу. Через четверть часа все крепко
спали, разинув рты и громко похрапывая.