Этот человек по-дружески пожал руку главному работорговцу, что вышел его встретить, они перекинулись парой быстрых фраз, которые Харакаш не смог понять, все же он не настолько хорошо знал язык империи, а после — повернулся к помосту с товаром.
— Новый день — новая жизнь! — Мужчина положил ладонь на рукоять кинжала, задумчиво осматривая стоящих перед ним островитян. — Меня зовут Акрам, что, означает «самый щедрый», и сегодня я пришел предложить вам величайшую щедрость, на какую способны эти земли!
Акрам говорил медленно, внятно, чтобы каждый стоящий перед ним понял его слова. Он не сомневался в том, что пленники его понимают. За столько лет набегов, удачных и таких, как этот, обе стороны научились худо-бедно изъясняться на языках друг друга, по крайней мере, здесь, в столице работорговли.
Невзирая на то, что за спиной Акрама стояли паланкины с людьми куда более богатыми и влиятельными, чем он, все терпеливо ждали, пока мужчина закончит свои дела. И причина тому была лишь одна.
— Щедрость умереть воином! — Акрам, рисуясь, вскинул вверх обе руки, сжимая в одной вытащенный из-за пояса кинжал, поймавший на своем лезвии первые рассветные лучи. Из паланкинов раздались сдержанные аплодисменты — гладиаторские бои были излюбленным развлечением в империи, а их устроителей обожали и знать, и простые люди.
Харакаш поднял взгляд на человека, что шумел перед помостом, и чуть пошевелил затекшими запястьями, отчего цепь звякнула, привлекая внимания Акрама.
— Итак, кто из вас, морских тварей, хочет умереть как воин или, может быть, даже обрести свободу на Арене?
Островитяне молчали, лишь перебросившись парой коротких взглядов. Харакаш косо посмотрел на Элака, но тот тоже молчал, играя желваками и не сводя взгляда с устроителя боев.
— Что, никто? Может быть, ты или ты? — Острое лезвие остановилось напротив бывшего командира, но тот продолжал смотреть в покрытую пылью землю перед помостом.
— Ну хоть раз кто-то бы вызвался сам. Никакого разнообразия! — Управитель ареной делано сокрушился, вызывая улыбку старшего работорговца.
— Я! Я идти на арена! — Голос Элака вспорол едва начинающий наливаться зноем воздух. Харакаш едва заметно дернул головой, прикрывая глаза.
— О-о-о! Доброволец! Уважаю, да… — Акрам подошел ближе, рассматривая молодого островитянина. — Да, хорош. Молодой, сильный, наверняка умелый воин… Но скажи мне, юноша, почему я должен взять именно тебя? — Устроитель боев улыбнулся добро, по-отечески, но Харакаш не верил ни в его улыбку, ни уж тем более в то, что это может закончиться хорошо.