— В путь, — мрачно потребовал Дектро,
— довольно терять время.
Засвистели бичи, залязгали цепи,
галера совершила разворот. Не проведя на суше и часа, пират снова
вышел в море. Он занял место в тени тендалета, сложил могучие руки
на груди и молча всматривался в даль. Жрецы расселись и повели
разговоры на родном языке, а человек подмечал разное. К примеру, он
увидел, что из-под задравшейся полы мантии выглянула нога, но не
собачья, а козлиная. Золотое копыто блеснуло на несколько ударов
сердца и пропало.
Галера шла точно на юг, поднимались и
опускались вёсла, лаяли надсмотрщики. Дектро приготовился к долгому
плаванию, но стоило берегам Дикоземья пропасть за горизонтом, как
впереди появилась земля. Он сразу приметил этот остров, мелкий
лоскуток выбеленного солнцем камня. Именно туда рулевой направлял
корабль. Всё путешествие заняло примерно треть часа.
Подходя к берегу, галера метила носом
в большой тёмный грот. Она скользнула внутрь и пошла в кромешной
тьме. Под сводами гуляло эхо, царствовал смрад гнилых водорослей,
мёртвой рыбы… чего-то ещё, что Дектро ощущал, скорее, Даром, нежели
носом. Наконец корабль остановился, зажглись лампы, воины
перекинули сходни на удобный уступ в стене и начали выводить
волшебников.
— Идём же, капитан, — волнительно
прохрипел жрец, — вам предстоит встреча с великим!
Человек ничего не ответил, но губы
его скривились. Приходилось иметь дело с этими убожествами, которые
служили каким-то лесным богам; а те, в свою очередь, выслуживались
перед Чу’Ла, который, опять-таки, сам являлся слугой. Слуги слуг
других слуг, — вот, кто окружал Двухголового. Это роняло престиж
адмирала Сванна, но что делать, если приказы отданы ясно?
Троица жрецов пробиралась по
каменистому дну грота безумно долго и неловко. К удовольствию
своему Дектро понял, что каждый лязгающий шаг причинял им боль; это
отвлекало его от чувства подавленности. Пучинные, сопровождавшие
капитана, выглядели встревоженными и даже испуганными, что нечасто
водилось за ним.
Грот тянулся довольно глубоко под
землю. Он был естественного происхождения, тёмный, местами узкий,
пропахший чем-то зловонным и… неправильным. Так это
чувствовалось. Любой звук отдавался эхом от стен, но со временем
оно стало звучать глухо, будто воздух загустел. То же происходило с
застеклёнными лампами, — их свет слабел. Вскоре темнота сделалась
почти осязаемой, разглядеть дорогу было тяжело, и тогда впереди,
внизу, прорезался новый источник света, яркий, голубой, лучистый.
Наклон увеличился, наконец они вышли в пещеру белого известняка,
залитую чудесным свечением.