Ничего не
оставалось Уильяму, как поплестись за покалеченным стариком.
Хемарт, как он назвал себя, оказался чрезвычайно болтливым. За
недолгий путь он поведал, опираясь на самодельную трость: что
растет в лесу, каких цветов в этом году больше, каких меньше,
почему Хемарт — шаман графства Солраг, и как он присматривает за
лесами. Давно он уже живет тут, променяв жизнь в городе, где был
писарем, на это чудное место, и прислуживает не только Ямесу, а
даже более — его посланцам, которые олицетворяют времена
года.
Однако
Уильям слушал его вполуха, перед глазами все плясало. И хотя все
его нутро еще тряслось от жажды, но треп бойкого Хемарта успокаивал
и на душе становилось не так тревожно. А то, что он уже находился в
графстве Солраг, заставило его поумерить свои тяжелые
мысли.
Погоня
позади — ему ничего не угрожало.
Впереди
показалась деревянная хижина. Перед ней стояли клетки с разной
живностью — кроли, перепелки, цыплята, а вокруг был разбит огород и
палисадник. Уильяму вспомнилась старая травница Удда и ее забота, и
это воспоминание отозвалось в нем теплым щемящим чувством. Хемарт
отпер дверь и, хромая, зашел внутрь. Потолок тут будто придавили к
земле, и высокому путнику пришлось передвигаться согнувшись, дабы
не удариться о балки. В домике, несмотря на его крохотный размер,
было не протолкнуться от мебели. Тут и спальник для птиц, и
кровать, и даже столик, стоящий вплотную к окошку со слюдяными
стеклышками. Весь потолок увешивали пучки трав. А в углу притаился
на жерди старый ворон, который приветственно прокаркал
хозяину.
— Садись
тут, мой спаситель, — Хемарт вежливо указал на низкий табурет.
Уильям послушно сел. — Вижу, что тяжело тебе языком ворочать.
Голоден? Да что там! Подожди меня здесь, сынок, я тебе
подсоблю.
И он
подорвался и выскочил за дверь. Напрягшись, Уильям посмотрел в
окно, куда делся старик. Снаружи размытый из-за непрозрачности окна
силуэт подошел к клетке с животными, хлопнули дверцы, и он вытащил
одного, взмахнув ножом. В дом поползли змейками запахи крови, и у
Уильяма внутри все вскипело.
Хемарт
вернулся, долго шоркал ногами на пороге об грязный льняник, и,
наконец, с услужливой улыбкой поднес глиняную чарку.
— Испей,
чтобы было проще. Я старик неглупый, много знаю, много видел. Знаю,
как у вас это проходит... У вас голод не от пуза начинается, а от
глотки. А от глотки растекается уже по телу. Тело становится, как
сухая палка, а ум — черным, грязным. И пока кровушки не испьешь,
уму ясности не прибавится.