Бартлет лег
в постель.
А ближе к
полудню, когда советник мирно дремал в соседнем шатре, коннетабль
снова вышел громыхающим шагом и направился к Уильяму.
— Оштавьте
наш двоих, — приказал он охране.
— Советник
приказал никого не пускать к пленному. Нам надобно обеспечить
его... эту... целостность, — промямлил один.
— А кто
обешпечит твою шелощность? Пошли вон, шкоты!
Стражники
глянули друг на друга. Приказ советника есть приказ, но с
господином коннетаблем в таком настроении связываться — прямой путь
в могилу раньше времени. Поэтому, будучи людьми, живущими здесь и
сейчас, они поспешно покинули пост. К тому моменту пленник уже
очнулся. Он все слышал, слышал, что к нему идут вершить месть, но и
дальше продолжал безучастно рассматривать то, что было когда-то его
сапогами. На лице его лежала маска отрешенности от всего
мирского.
Дождавшись,
когда стражники отойдут, коннетабль присел на корточки
рядом.
— Щилу
значит почувшвовал, а, упырь?
Уильям
молчал.
— В глаза
мне щмотри, когда я щ тобой разговариваю! — рявкнул
Бартлет.
Он вытащил
из ножен меч и приставил его к горлу пленника. Уильяму пришлось
повиновать, и он поднял глаза. Тяжело ему было сконцентрироваться,
потому что все перед ним расплывалось, а лицо коннетабля и вовсе то
двоилось, то троилось, приобретая чудаковатые черты. Увидев
потухший взор, Бартлет опустил клинок — то, что он счел за
дерзость, оказалось лишь тупой изможденностью. Закашлявшись,
пленник обплевал себя кровью, и она добавила на рубаху свежих алых
пятен к уже засохшим темно-коричневым.
— Шовщем
дела у тебя плохи, рыбачок... Даже раны не лечатся. Мертвецы в
жемле и то вешелее шмотрящя, — коннетабль хохотнул и, болезненно
сморщившись под повязками, продолжил. — Не волнуйщя, шкоро твои
мучения прекратятся. Завтра прибудет повозка ш клеткой, и я отвежу
тебя к швоему лорду. Хотя ш твоим шоштоянием она ошобо и не
нужна...
— Что ж
твой господин сам сюда не явился? — прохрипел Уильям.
— Граф Хейм
Вайр тоже Штарший вампир — и ему дар без надобношти. Он уже больше
полувека не покидал жамок. Вот ешли бы мы обнаружили еще живого
Гиффарда, то гошподину бы доштавило большое удовольштвие приехать
лично. Ради этого он бы наверняка покинул замок. Но не ради черни.
Ты даже раны швои залечить не можешь. Поштыдное пятно на роду
Вышших, которое быштро шмоют!