За эти два
дня весь мир для девушки, привычно светлый, полный цветов, солнца и
голубого неба, вдруг помрачнел.
Она
вспоминала, как с остервенением швырял камни в собственного брата
Малик. Как мудрый вождь Кадин называл его демоном и с пеной у рта
целился в голову. Как Нанетта молча взирала все на это, и лишь
безумие в ее глазах выдавало, что она так и не смогла принять
новость об обращении сына в чудовище и до сих верила в него и
любила. С того дня Нанетта слегла в постель и больше не вставала —
все шептались, что она готовилась отдать душу Ямесу. Да и сама
Линайя — что подумал о ней Уильям, когда увидел ее с Генри? Она,
рыдая, вспоминала его укоряющий и полный отчаяния взор. Но разве
могла ли она ему все объяснить?
Если бы
только Лина могла спуститься из окна третьего этажа, если бы ей
дали подбежать к Уильяму и помочь ему, омыть раны, перевязать,
успокоить. Но что она одна могла сделать против всего мира? Что ее
любовь могла противопоставить людской жестокости?
***
— Нехорошо,
— тоже глядела в окно Йева. — Посмотри, Лео, он уже больше дня
лежит, не приходя в сознание.
— Ну и что?
Мы что можем сделать? Там под сотню копейных
всадников...
— А если он
умрет? Вдруг он еще смертен? — переживала Йева.
— Сестра,
еще раз повторяю, мы ничего не можем сделать! Оставь свою женскую
жалость — чернь ее не достойна. Лучше собирай вещи. Сегодня, может
завтра все и решится, — раздраженно сказал рыжеволосый Леонард. —
Этот рыбак пока не умрет. Так говорил отец, помнишь?
Впрочем,
сам Леонард волновался не меньше, а куда больше, потому что на кону
для него стояло все, о чем он мечтал. Вечерело. На Варды спустился
с верховьев гор густой туман, и лес вокруг осветился волшебным
светом мацурок, которые, подобно фонарикам, колыхались между
сосен.
В тумане громко захлопали крылья.
На подоконник комнаты приземлился,
вцепившись когтями, ворон Таки-Таки.
—
Скоро! Скоро! Граф! — прокаркал он.
— Тише ты!
— Лео обхватил его клюв. А когда ворон замолк, он довольно его
погладил. — Сестра, вот все и решилось! Скоро мы заберем этого
рыбака. И тогда... Тогда отец должен выполнить свое
обещание!
— Похоже,
только оно тебя и беспокоит, — прошептала Йева, покачивая головой,
обрамленной пышными бронзовыми волосами.
***
Через время
воины на площади приветственно закричали. В ворота города въехала
большая повозка, которую тащили цугом четыре лошади. Наверху
повозки располагалась клетка — с толстыми прутьями, мощным засовом,
закрывающимся на огромный замок, размером с два кулака. В такой
стоило бы перевозить медведя, но предназначалась она для
несчастного Уильяма.