— И в
конце, чуть погодя, добавил: «Передай, что я прошу прощения, за
то что не могу сдержать данное ему обещание тем способом, о котором
договаривались. И что я признаю тебя своим законным наследником,
Аверином», — закончил, наконец, Уильям. — Тогда он разрезал
себе горло рукой, ногти на которой удлинились, и стал что-то
шептать. Я не понимал слов, но кровь словно текла по воздуху,
извиваясь как змея, и стала затекать мне в рот, который он открыл
силой.
И он
сморщился и коснулся горла, которое вновь запершило и потребовало
крови.
После этих
слов Филипп, который слушал всю историю с Гиффардом, опустив взор в
пол и придерживая лоб кончиками пальцев, поднял голову и пристально
посмотрел на Уильяма.
— Это
дословно? Про обещание.
— Да, —
кивнул головой Уилл.
— Хорошо,
дальше, — граф посмотрел в зарешеченное окно, где на сереющем
небосводе вот-вот должно было зажечься солнце.
Казалось,
граф внимательно слушал, что произошло дальше. Но как раз-таки то,
что было после Вардцев, он знал из доклада детей. Снова уронив
голову на грудь, он думал о брошенных Гиффардом словах. Что это
означало? Почему он сказал «не тем способом, которым
договаривались»? Как жаль, что дар Гиффарда — умение видеть
воспоминания через выпитую кровь — сейчас как раз в том, чьи
воспоминания так нужно узнать. Уильям не врет, граф был в этом
уверен. Но Уильям правильно заметил, что пересказывает лишь то, что
видел и понял. А сколько всего укрылось от этого не умудренного
жизнью человека? Сколько ценных сведений утеряно? Там, где он
увидел одно, тот же Филипп мог увидеть совершенно другое. Со слов
рыбака, Гиффард нашептывал какие-то непонятные слова. Он мог
растолковать завещание на демоническом языке Хор’Аф специально для
совета.
Наконец,
Уильям дошел до битвы у озера.
— Так ты ее
не звал? Почему? — удивился Филипп и вынырнул из своих размышлений,
хотя ему казалось, что он уже не в силах был удивляться чему-то из
жизни этого рыбака.
— Я боялся,
что они ей навредят. Ведь у всадников были копья, а собаки вот
такие здоровенные! — и Уильям показал высоту собак, доходящих ему
до пояса.
Снова не
сдержавшись, граф рассмеялся. Он провел рукавом зеленой туники по
лбу, вытер капли пота и растормошил уже порядком всклокоченные
седые волосы. Его горящие синие глаза, необыкновенно ясные для
столь почтенного возраста, весело глядели на Уильяма.