— У вас
есть теперь Уильям, — пошутил управитель и тихо
рассмеялся.
— Да,
двадцатилетний рыбак, — усмехнулся граф.
— Вы
решили, что будете делать с ним?
— Пока в
раздумьях. В целом, он производит приятное впечатление. Если будет
вести себя хорошо, то сдержу свое обещание и переведу его в
гостевую комнату на верхнем этаже.
— А если
плохо?
— Ну...
Признаюсь, не хотелось бы иметь дело с кельпи. Тогда придется
заковать его в кандалы, швырнуть в подвал, а потом окольными
путями, чтобы рядом не было воды, отвезти его, оголодавшего и
слабого, на суд. Хотя такой путь будет в несколько раз длиннее,
много опаснее. Все-таки я надеюсь, что все сложится хорошо.
Но...
Граф
задумался, открыл глаза и посмотрел в потолок.
— Но пока
нельзя его кормить досыта. Пусть постоянно пребывает в состоянии
полуголода, чтобы я смог с ним легко справиться. Если оправдает моё
доверие, то отведу его в тюрьмы, чтобы наелся, а там уже в верхние
комнаты. Посмотрим, Него, посмотрим...
С этими
словами он снова прикрыл глаза и мысленно вспомнил в голове весь
долгий разговор с Уильямом. Он пытался понять, чем мог быть
интересен обычный рыбак архимагу из Нор’Алтела.
***
В это время Уильям тоже лежал с
прикрытыми глазами и слушал реку, шумевшую глубоко в расщелине. Она
напоминала ему Офурт... Осушив новый кувшин, который принесли
взамен выпитого графом, он провалился в сладкую полудрему. В этом
состоянии он размышлял о том, как долго пробудет в Брасо-Дэнто, что
за суд его ждет и куда же заведет его судьба. Еще три недели назад
он и думать не мог, что вся его жизнь пойдет под откос, а сам он
покинет родные Вардцы и станет скитаться по лесам, подобно
загнанному зверю.
Он ещё так мало пожил, ещё меньше
сделал, но туманное будущее уже пугало его. Единственной поддержкой
в этой зыбкости настоящего стал граф Филипп фон де Тастемара,
который дал ему кров, пищу и, что самое главное, надежду. Уильям
чувствовал благодарность к этому могущественному властителю,
который выслушал всю его историю, принял ее, не осудив за
совершенное.
Раны под бинтами теперь болели куда
меньше, и после выпитой крови тело налилось силой, а в душе
воцарилось умиротворение.
Постепенно опьянение охватило его
целиком, убаюкало, и стало ему казаться, будто лежит он около Белой
Ниви в гамаке. Он вспоминал, как порой в погожий день приносил свой
льняник, крепил к двум соснам и качался в нем в обнимку с
Вериателью. Иногда эта безобразница забиралась в гамак, положив
свои ножки на грудь Уильяму, а сама устраивалась в его ногах. А еще
Уиллу вспоминалась Лина. Эти две девушки смешались в его сонном
сознании. И чудилось ему, что сначала Лина скакала вокруг него в
сандалиях, а потом уже Вериатель надевала ему на голову венок у
дома бабушки Удды и жарко целовала в губы.