— То есть старейшины бессмертны? — не
верил своим ушам, как и глазам, Уильям.
— Верно. Еще у нас хорошая
регенерация. Гиффард не соврал, когда сказал, что у него отросло бы
все заново спустя некоторое время. Да и по себе ты видишь, как живо
затягиваются твои раны.
— А если голову отрубить?
— Сразу с практической точки зрения к
вопросу подходишь, — развеселился граф. — Голову отращивать чуть
дольше, полгода-год, зависит от силы старейшины.
— А если сжечь тело и развеять
пепел?
Тут графу пришлось только поднять
брови. Он взглянул на собеседника уже с легким осуждением.
— Уильям, такие вопросы не принято
задавать в лоб и настолько простодушно. А так мы плохо горим,
поэтому нам не страшны ни огонь, ни всякие пироманты... Как,
впрочем, плохо восприимчивы и к магии.
— Извините.
— Ничего страшного. Но теперь ты
понимаешь, зачем за тобой гонялся Бартлет?
— Да. Выходит, что это дар вечной
жизни.
— Правильно.
— В Офурте говорят, что над нами
царствует человек, продавший демонам душу. Даже летоисчисление в
графстве ведется с начала его правления. Получается, что он тоже
старейшина, как и говорил Бартлет?
— Да.
— Но почему он пытался отобрать мою
жизнь, если вы говорите, что мне по вашим правилам нужен какой-то
суд?
— Эта история уходит корнями далеко в
прошлое, — вздохнул граф. — Райгаром руководила ненависть к роду
Гиффарда. Как, впрочем, и к моему...
Он поудобнее сел, облокотившись о
спинку стула, и начал рассказывать.
— Как ты наверняка заметил, мой род
имеет фамильные приставки «фон де». Это говорит о древности
Тастемара и о нашей принадлежности к аристократии, а также о том,
что мы получили власть и право управлять этими землями от самого
короля. Несколько сотен лет назад Офуртом правил представитель
одного из таких же древних семей, Саббас фон де Артерус. Не могу
сказать, что при нем Офурт процветал, но печальной славы земель
вурдалаков точно не было. Наши дома, фон де Тастемара, фон де
Аверин и фон де Артерус очень тесно общались многими поколениями.
Саббас был славным мужчиной — несмотря на свой почтительный возраст
в девятьсот лет, он смог сохранить человечность и даже некоторую
сердечность.
Почти триста лет назад ему под
замковые ворота подкинули корзину из-под рыбы, в которой лежало
дитя вампиров. Саббас решил воспитать его, но юноша рос слабым,
чахлым, даже несмотря на то, что пил человеческую кровь. Не
сказать, чтобы он обладал выдающимся умом, скорее наоборот, однако
некоторым обаянием он обладал. Да и в целом неплохой он был, разве
что очень слабохарактерный и простодушный. Саббас полюбил Мараули,
как сына — так он назвал этого мальчика, в честь маленькой птицы,
обитающей в ваших лесах.