— Зачем же
им травить или обманывать северянина? — все еще не понимал
Уильям.
— От
неумения северян жить по южным законам. Брошенное в сторону южанина
слово, которому не придали бы здесь значения, там может обратить
даже друга в твоего злейшего врага. А с врагами на юге принято
бороться любыми способами — от клеветы до яда. Это очень сложная
тема, Уильям. Но просто знай, что южанам не рады здесь, равно как и
там не рады северянам...
— А на Юге
нет старейшин?
— Думаю,
есть. После Кровавой войны — она была тысячу лет назад — очень
много древних бессмертных сгинуло. Кто-то погиб, будучи выпитым
соперником, а кто-то просто пропал. Скорее всего, бежали на юг. Но
думается мне, что в силу нравов и порядков южан, они там не имеют
той власти, какой старейшины располагают здесь, на Севере. Да что
думается, сам Гиффард это подтверждал после возвращения из
путешествия по южным далям.
—
Но... Вы же сами только что
рассказывали, что северянам там не рады, — осторожно заметил
Уильям, не прекращая исписывать бумагу каракулями.
— Гиффард —
это другое. Все благодаря дару, который перешел и к тебе. Когда ты
вкушаешь кровь, то вместе с ней получаешь и воспоминания убитого.
Прожив с этим даром множество веков, Гиффард стал... гибким,
проницательным, всегда видел во тьме свет истины, потому что глядел
тысячей и тысячей глаз, и общий язык мог найти с кем угодно:
южанином, северянином. Единственное, воевать он не любил. Меч в
руках держал с неохотой, будучи скорее мудрецом, философом, нежели
великим воином. Поэтому и слыл среди старейшин чудаком, хоть и
уважаемым всеми. Однако общался он по большей части тепло лишь с
нами, Тастемара, да с Лилле Адан.
— Лилле
Адан?
— Да,
Мариэльд де Лилле Адан, графиня Ноэльская, представительница очень
старого рода; только её феод имеет сухопутное сообщение с
югом.
В дверь
негромко постучали.
К сожалению
Уильяма, утренняя общительность графа тотчас испарилась. В кабинет
вошел моложавый мужчина. Лицо у него приятным, мягким, отличающим
того, кто спорить не умеет, да и не любит, всячески силясь избежать
конфликта даже в ущерб себе. Однако его приятную внешность изрядно
портили оттопыренные, будто паруса, уши; такие же уши были у его
деда, Него Натифуллуса, потому и по ним, и по пачке корреспонденции
в руках Уильям сообразил, что перед ним тот самый Базил, который
некогда состоял в отношениях с Йевой.