— Сделаю,
господин!
— Если что
не знаешь, или в чем сомневаешься — советуйся с Него.
И граф
исчез также быстро, как и появился, в его обычной манере. Базил
остался один, перепуганный, а потом и вовсе заметался из угла в
угол, пока не вспомнил указания графа и не выскочил из комнаты,
чтобы попытаться достучаться в комнату к Эметте. Той, как обычно,
на месте не оказалось, и тогда, семеня подобно своему дедушке,
Базил побежал исполнять приказы сам, совершенно забыв о том, что
это теперь не в его компетенции.
На
следующий день.
Ближе к
вечеру, когда солнце уже начало закатываться за гору, в Бордовой
гостиной собралась высшая прислуга, семья Тастемара и Уильям. Взоры
всех были прикованы к старому управителю. Тот сидел посреди
кабинета, на алой кушетке, и отрешенно глядел на книжный шкаф.
Впрочем, ни шкафа, ни книг он не замечал. Блеклые его глаза были
наполнены слезами, куцая бородка дрожала, как дрожали и дряхлые плечи. Рядом со своим
управителем сидел Филипп, успокаивая, а справа замерла Йева,
бросающая на старика полные сочувствия взгляды.
После
тихого стука в кабинет вошел последний из тех, кто отсутствовал —
Базил. Он выглядел уставшим, плечи его поникли под бременем
ответственности, а походка стала почти такой же семенящей, как и у
дедушки.
— Него,
друг мой, — продолжал граф. — Ты верно служил моему дому, и я хочу,
чтобы ты хотя бы в последние... годы своей жизни
отдохнул.
— Но что
мне делать, господин? — расплакался Него. — В служении вам моя
жизнь!
— Твое
служение сейчас — это мудрый совет Базилу, когда он придет за ним.
А быть может, порой и мне...
После
ответа граф выразительно посмотрел на вошедшего Базила, а
тот сообразил, что от него требуют
содействия в успокаивании. Тогда он упал на колени перед
управителем.
— Дедушка,
— сказал он, —
Вы столько сил вложили в меня, столько
труда с тех пор, как мои родители отбыли к королевскому двору. Пора
бы уже и мне начать справляться с... возложенным на меня
долгом...
Базил
замолчал. Не обращая внимания на своего внука, старый управитель
продолжал бессмысленно пялиться в стену и рыдать. Он рыдал так уже
второй день, отчего взволнованный граф не находил себе места.
Увидев, что сказанное не возымело эффекта, Филипп нахмурил брови и
снова требовательно посмотрел на Базила, который стушевался,
подумал и продолжил: