а
у графской дочери никак не понимание, а
раздражение.
Поэтому,
как ни в чем не бывало, он вновь окунулся с головой в изношенный
журнал, старательно перенося данные из отчета. Мыслями он был в
зале, в том дне, когда оборотни стояли напротив графа Тастемара,
нагло, пренебрежительно выказывая свое неуважение. Все ли прошло,
как должно?
Будто
отвечая, за окном пропел серебряный рожок.
Уильям
подошел к окну. В хозяйственный двор въехали два всадника,
укрывшись от хлещущего проливня капюшонами. Арочные металлические
двери отворились, и граф со своим сыном пропали внутри замка. Как
раз закончив работу, Уильям быстренько задвинул кресло, прибрался
на столе и заторопился
по ступеням вниз, в холл. Йева была уже
там, пыталась обнять отца, а тот,
промокший насквозь, ласково отодвинул ее от себя, чтобы не
намочить, и аккуратно поцеловал в лоб.
— Ну как,
отец? У вас все хорошо? — с придыханием спросила
Йева, обнимая уже брата.
— Да,
поселение Бруно пало, — отчеканил Филипп, впрочем, голос его был привычно
спокоен, холоден.
—
Всех перебили! Всех до единого! — жарко возвестил Леонард, целуя ее в щеки, лоб и нос. — Жаль, моему Рирсуинсорсиану не
удалось напиться крови — но я переломил два копья!
— Они и правда были так страшны? —
спросила Йева.
— Ростом по холку моему коню! Бедному
Луниаласу подрали бока, но он жив.
Йева отошла
от брата, улыбающаяся и счастливая, что все ее родные вернулись
здоровыми. Невесть откуда появился слуга, который принял из рук
графа его мокрый тяжелый плащ. Пока слуга
кланялся, а Уильям поглядел на
него голодным взглядом.
Впрочем, свои позывы он сдержал, опустил взор в пол; после отъезда
графа он так и не решился больше
спуститься в тюрьмы. Что уж там, ему было страшно
даже вспоминать о той ночи. Все
время он проводил либо в кабинете за
работой, либо в гостевой комнате, стараясь не заходить
на этажи, где жила прислуга. По
утрам Йева приносила ему кувшины из
тюремных подвалов, и он пил едва теплую кровь, невольно сравнивая с той, живой, рубиновой,
которую он испробовал у смертников.
— Уильям, как твои дела? — спросил
Филипп. — Справляешься?
—
Да, господин, — Уильям ответил, стараясь не замечать присутствия
слуги, который, к его счастью, откланявшись, сразу же
пропал.
От Филиппа не укрылся этот страждущий
взор.
— Йева,
—