—
Кельпи! Кельпи! — завопил кто-то.
Воспользовавшись замешательством, Уилл
попытался выползти из окружения собак. Но собакам уже было на него
все равно; поджав хвосты, они бросили хозяев и трусливо поспешили к
ельнику, чтобы спрятаться.
Черная кобыла взвизгнула и кинулась на
ближайшего верхового, выставившего копье. Его острие пронзило ее
насквозь, однако демоница даже не почувствовала этого. Сверкнула
обезображенная пасть, и воин свалился с лошади обезглавленным. Дико
вереща, да так, что кровь стыла в жилах, кобыла кинулась к другим и
рвала на части любого, кто попадался ей. Казалось, что копья,
вонзавшиеся в её плоть, не причиняли никакого вреда — раны
мгновенно затягивались, а демоница становилась лишь свирепее и
злее.
Уильям пытался ей помогать. Он, тяжело
ковыляя, петлял меж перепуганных противников и пронзал их
подобранным копьем либо выкидывал их из седла, хватая за ноги.
Тогда демоница завершала начатое, добивая, вонзая белоснежные зубы,
остервенело лупя копытами, где каждый удар, что тяжелым молотом.
Вскоре над озером вновь воцарилась тишина. И то была мертвая тишина
— одиннадцать разорванных трупов легли на берегу. Никому не удалось
скрыться. И тем зловещее был вид совершенно спокойных лошадей,
стоявших над телами своих хозяев — словно и не случилось никакой
бойни.
Слушая эту тишину, Уильям зашатался и пытался
удержаться за копье, которое воткнул в землю. Запахи крови проникли
в его мысли, окутали их, вернули чувство голода. Он осмотрелся, но
потом пожалел об этом — от увиденного его стошнило, и он упал на
колени, схватившись за горло.
—
Вериатель, — прошептал он неживым голосом, вытирая кровь с разбитых
губ. — Спасибо.
Уже
в человеческом обличье Вериатель нежно погладила его по волосам.
Подняв голову, он увидел, что она улыбается, и по ее белому лицу
стекает кровь. Кровь эта принадлежала явно не ей, потому что она с
удовольствием слизывала её с губ и пальцев.
—
Мне нужно уйти отсюда, — прошептал Уильям, с трудом поднимаясь на
ноги.
Пересиливая себя, он побрел прочь, прочь от
этих манящих запахов. Он не понимал, почему уходит. Но что-то его
вело отсюда, внушая омерзение от увиденного. Все в голове у него
спуталось... Он ковылял вдоль берега озера все к тому же темному
ельнику, а рядышком с ним пританцовывала демоница. Она высоко
вскидывала стройные ножки, прыгала и кружилась. Если бы не одно
«но» — в одной руке она держала кусок плоти, вырванный то ли со
спины, то ли с бедра одного из воинов. Время от времени она
вгрызалась в него своими белоснежными зубками и жевала, счастливо
пофыркивая.