Он слез с
лошади и приласкал ее в последний раз, стараясь сдерживать позывы
вцепиться в глотку. Все же ему сослужили добрую службу, и езда
верхом помогла немного восстановить силы и заживить раны. Он вновь
почувствовал руку и даже мог шевелить ей, но боль никуда не делась
— она пульсировала, начиная от плеча и заканчивая кончиками
пальцев. Рваные раны от собачьих зубов едва затянулись, но все
равно кровоточили.
— Прощай,
добрая лошадь.
Оставив ее
одну в чаще леса, Уильям тяжело побрел дальше сам. Однако не успел
он пройти и сотни шагов, как за его спиной отовсюду зашумели еловые
сучья, затрещал кустарник — и конь истошно завизжал. Затем звуки
рвущейся плоти, предсмертный хрип и тихое радостное
стрекотание...
Уильям
ускорил шаг, стараясь быстрее убраться восвояси.
Всю дорогу
его успокаивало присутствие еще кого-то, кроме него — это тепло,
запах пота и фырканье. Он говорил с лошадью, рассказывая ей свою
жизнь и беды, изливал душу. А когда его горло сковала жажда, и
тогда он силился хотя бы хрипеть. Ему казалось, что умолкни он — и
уже ничего не будет отделять его от населявших леса демонов. Что
эта благословенная речь... Что она и есть признак
человека.
***
Не было у
Уильяма уверенности в том, что он идет правильным путём. Может, он
взял сильно севернее и вскоре минует Солраг? Или уткнется в горы,
где и будет бродить всю свою жизнь? Спросить в этой непроглядной
глуши не у кого — все деревни располагались южнее, у тракта. И
Уильям, понадеявшись на судьбу, просто шел на восток.
Спустя день
пути пешком вернулась лихорадка — тело ломало, клыки распирало
изнутри, будто они продолжали расти. Иногда свет над ним резко
мерк, ноги подкашивались — и Уильям падал без сознания. Тогда
наступало спасительное забытье. Когда он приходил в себя, лежа на
хвое между бугристых корней, а иногда и на холодных камнях, то
испуганно озирался. Но вокруг были лишь стволы мрачных елей,
закрывающих своими ветвями солнце. И он вставал, отряхивался и брел
дальше. Для него теперь все дни слились в один, потому что он
потерял счет времени.
Как-то
Уильям раздвинул еловые ветви, переполз через скрюченную массивную
корягу и неожиданно очутился на круглой и словно бы рукотворной
поляне.
Он
насторожился, предчувствуя неладное. Перед ним стояли шесть колонн
из темного гранита, стремящиеся в небеса. Покосившиеся, усыпанные
трещинами, как морщинами, они стояли незыблемыми стражами. А между
ними зияла черная дыра, уходящая глубоко вниз. Казалось, будто дыра
эта — следствие силы какого-то огромного существа, которое пробило
себе проход из недр земли.