Как-то так получилось, что я потихоньку, оговорками рассказывала
ей и о маме, и о своем детстве, и даже о годах учебы и работы.
Бывают такие люди, к которым проникаешься доверием сразу.
Люк уехал на похороны короля Луциуса, а я гуляла с Бобом во
внутреннем дворике замка Вейн, мрачно хлюпая резиновыми сапогами
отвратительно-жизнерадостного желтого цвета по лужам. Сапоги мне
выдали здесь — сама бы я, конечно, такой ужас никогда не купила.
Мне кажется, у простых и непростых инляндцев так мало радости из-за
постоянных дождей, что они специально делают плащи и сапоги
ослепляющих оттенков.
Грязный Бобби, радостно виляя грязным хвостом, тащил ко мне
палку, и я, подхватив ее ноющей от утреннего втыкания иголки рукой,
бросила в сторону часовни. Посмотрела на тяжелые двери, вспомнила
свадьбу и вздохнула.
Наутро после чудесной брачной ночи я проснулась в помятой
постели рядом с отчетливо пахнущим вчерашним алкоголем Люком,
прижатая к кровати его рукой и ногой. Несколько минут разглядывала
лицо напившегося мужа: черты обострились, и он выглядел еще более
некрасивым, чем обычно, а я все смотрела и смотрела на него, пока
губы не начали подрагивать. Сожаление и гнев снова начали грызть
меня, и я кое-как выбралась из-под Люка, полюбовалась на пятно
крови на простыне — кто бы сомневался, что он все предусмотрит, — и
пошла в душ.
В выделенные мне покои я переехала еще до того, как Кембритч
проснулся. Сон немного приглушил вчерашние эмоции и горечь обиды,
но все равно, стоило вспомнить о том, что я увидела в кабинете, как
меня с головой захлестывала тяжелая злость, и слезы подступали к
глазам, и голова начинала кружиться. Самое противное, что даже не
застань я Люка в лучших традициях мелодрам (а я-то всегда думала,
что так только в кино бывает), то рано или поздно эта сцена все
равно бы случилась. Пусть после свадьбы, но я бы узнала, что эта
женщина жила здесь все то время, пока он хотел и получал меня. И
вряд ли моя реакция была бы иной.
А еще Мария, взявшая на себя мое ознакомление с положением дел в
замке, голосом опытного разведчика вчера доложила:
— У этой Софи двое детей. Слуги болтают, что это дети хозяина,
ваша светлость, и вовсе она не вдова, а давняя его любовница.
Говорят, он заходит к ней справиться о здоровье каждый день.
Когда горничная ушла, я расколотила от ярости заварочный чайник.
И так с самого представления слуг мне казалось, что служанки и
лакеи с поварами смотрят на меня кто с жалостью, кто с жадным
любопытством, и так и слышались шепотки и пересуды за спиной. Люк
поставил меня в положение обманутой, достойной сочувствия,
несчастненькой. А я терпеть не могла выглядеть жалкой. И меня
трясло от ревности и злости. На Люка. На эту женщину, у которой
хватило стыда оставаться здесь, на ее детей, на всех в замке,
ставших свидетелями моего позорного положения.