Чуя неладное, негодяи отказались от
идеи тут же перезарядиться и пришпорили лошадей, рассчитывая
сделать это на безлопастном расстоянии. Ну уж нет.
— Красавчик! — проорал я, краем глаза
наблюдая за спешенным мною всадником, осторожно поднимающимся на
ноги, и махнул рукой вслед двум улепётывающим хитрецам: — Убей!
Дважды просить не пришлось.
Четвероногие челюсти выскочили из-за камня и понеслись за своим
лакомством так шустро, что гаснущего ража не хватило, чтобы
низвести эту скорость до вялой, вровень окружающей реальности.
— Ну что, — отшвырнул я ногой
выроненный при падении кавалериста меч и убрал в ножны свой, — с
самого утра день не задался? Понимаю. Я и сам от всего этого не в
восторге.
— Неужели? — усмехнулся крепкий
усатый мужик лет сорока, утирая набежавшую из разбитой губы кровь,
и вынул кинжал.
— О... А вот это уже кое-что. Это
сможет сделать моё утро добрым, — достал я стилет.
— Тебя всё равно повяжут. Не мы, так
другие, — двинулся он вокруг меня против часовой стрелки.
— На счёт не вас не поспоришь, —
стоял я неподвижно, пока несостоявшийся охотник за головами обходил
меня с фланга.
Затухающий раж всё ещё обострял слух,
мне был слышен каждый шаг, каждое движение стопы. И когда опорная
нога зафиксировалась, чтобы толкнуть тело вперёд, я был готов. Укол
в горло, чуть ниже кадыка, стал для моего визави неприятным
сюрпризом. Мужик разом распрощался с кровожадными планами, зажал
рану свободной рукой и, хрипя, будто кабацкий шансонье,
попятился.
— Не в то горло попало? —
поинтересовался я из вежливости. — Брось. Ну же, брось, а то
отрежу.
Кинжал покинул дрожащую руку и
воткнулся в землю.
— Умничка. А теперь ляг на спину.
Ложись, и останешься жив, обещаю.
Кавалерист, продолжая весьма
немелодично хрипеть, опустился на колени, а затем осторожно лёг на
спину.
— Дьявол! Ты лучший мой пленник!
Серьёзно, мне ни с кем ещё не удавалось так быстро находить общий
язык. Кстати, о языке... Волдо! Иди сюда, нужна твоя
лингвистическая помощь.
Пацан боязливо вылез из-за камня и,
озираясь, посеменил к нашей тёплой компании.
— Больше никого? — огляделся он на
триста шестьдесят градусов. — Почему этого не убили?
— Хочу отправить послание.
— Что за послание?
Я вынул меч, а стилет передал
Волдо:
— «Сосите хуй». Можешь написать? Я в
вашей грамматике не силён.