— И кому это послание?
— Тем, кто рассчитывает нас поймать
или уничтожить.
— Думаете, стоит писать именно в
таком стиле? — состроил Волдо брезгливую рожу, явно не разделяя
моих литературных вкусов. — Может, чуть менее вызывающе?
— Например?
— Ну, скажем, «Больше никого не
посылайте, а то им несдобровать».
— Слишком длинно.
— Тогда... «Больше никого не
посылайте», точка.
— Всё равно длинно. Сократим до
«Больше никого».
— Больше никого... — повторил Волдо
задумчиво. — Довольно ёмко и многозначительно.
— Мне тоже нравится.
— А где писать?
— Тут, — указал я остриём клинка на
кавалерийский лоб.
— Это шутка? — нервно ощерился
пацан.
Кавалерист тоже не понял, где
смеяться, и заворочался, из-за чего пришлось приставить клинок меча
к его и без того потрёпанному горлу.
— А разве кому-то смешно? Вроде нет.
Обычно, когда я шучу, все за животики держатся и в штаны мочатся.
Давай-ка не будем отвлекаться на глупости и напишем уже нашу
дипломатическую ноту, — снова кивнул я на всё ещё чистый
«лист».
— Не надо, — просипел кавалерист,
пристально глядя Волдо в глаза.
— Пацан, хочу напомнить, что этот
милый человек приехал схватить или убить тебя. И, поверь, он не
стал бы церемониться с твоим конопатым личиком.
— Нам заплатили, — снова засвистел
дыркой в горле кавалерист. — Это просто работа.
— Работа, — пожал я плечами. —
Понимаешь? Ты для него кусок мяса. Так почему он для тебя должен
быть чем-то большим?
— Нет-нет, — не унимался «лист». — Я
другое хотел...
— Всё просто, пацан, — пришлось мне
перебить не в меру косноязычного кавалериста, — каждый делает свою
работу. Они пытаются поиметь, нас, мы — их. Я и Красавчик свою
часть выполнили. Дело за тобой. Ты ведь не хочешь прослыть
иждивенцем на моей шее? Нет? А раз так, делай — чёрт подери — свою
работу.
Волдо сглотнул, сел на корточки рядом
с головой кавалериста и, убрав налипшие на лоб волосы, поднял свой
письменный инструмент.
О, вопли человека с проколотым горлом
— это нечто. Чем-то похоже на лязг болгарки по бетону. Чарующе.
Бедняга Волдо едва не плакал, но
старательно выводил букву за буквой. Признаться, наблюдая за
процессом, я пожалел, что сократил текст. Но размер шрифта менять
было поздно. К началу «никого» подтянулся отведший душу на бедных
лошадках Красавчик и присоединился к медитативному созерцанию этого
удивительного действа мясной каллиграфии.