— Молодцы, но ты иди, Петр, вымойся, опосля доложитесь.
И они пошли в Петькин дом, а в гостиной в это время сидела его
невеста. И вроде бы скоро она станет его женой, и будет видеть его
во всяком виде, а как-то неудобно стало. Но Варвара просто
поднялась с диванчика и улыбнулась.
— Я вижу, у вас был непростой день. Вы оба пока освежитесь, а мы
с Натальей соберем на стол, — тогда-то Петька понял, что сделал
правильный выбор.
К ним подъехал Барятинский Иван Федорович, назначенный Петром
Алексеевичем командующим теми десятью полками, что шли с ними для
закрепления в Царицыне, откуда планировалось наступление на Крым,
как только Ласси покончит со всеми своими делами в бывшей Польше и
присоединиться к стремительно разрастающемуся гарнизону, куда еще
по зиме был оправлен приказ, укрепляться и ставить линии обороны. У
Петра Алексеевича не было предположения, что крымчаки в случае
прорыва обороны, все-таки выйдут на Волгу, но, как говорилось, чем
черт не шутит, всякое может случиться, тем более, что сам Ласси с
войсками отправится в многострадальный Очаков, пока османам будет
на до дальних своих провинций. Поэтому-то Барятинского, после
окончательного планирования, и назначили командующим выдвинувшихся
полков, потому, что он воевал с персами и вполне мог предугадать
действия крымчаков в ответ на то или иное действие русских. Кейт,
как только завершит оборону Астрахани, должен будет выдвинуться на
Царицын, ну а там, Ласси по прибытии примет окончательное решение:
кто куда и зачем пойдет. В этом Петр Алексеевич дал ему карт-бланш,
учитывая его опыт и стратегическое мышление.
Полки выдвинулись уже давно и лишь сегодня утром не сдерживаемые
пешими воями Шереметьев с Долгоруким нагнали их, имея предписание
не соваться к казакам без поддержки хотя бы трех рот, которые они
должны были взять с собой на переговоры.
— Что-то случилось, Иван Федорович? — спросил Шереметьев,
заметив промелькнувшую тень беспокойства на лице Барятинского.
— Да что-то неспокойно. Дозор уже с час как вернуться должен
был, а его все нет. Нехорошо это, вот помяни мое слово, Петр
Борисович, — на Долгорукова он не смотрел, словно Ивана вовсе здесь
не было. Ванька невесело усмехнулся. Да, стоило раз оступиться, и
словно прокаженным стал. Почитай все, глядя на него взгляд отводят,
а ведь совсем еще не так давно лебезили перед всеми Долгорукими.
Нет, нужно возвращаться в Америки, туда, где они почти равны всем
остальным колонистам, потому что трудиться приходится даже Наталье,
которая раньше-то акромя иголки для вышивания, али кисти для
рисования ничего в руках и не держала.