– Наше положение? – спросил Чеснишин у помощника.
– Половина градуса южной широты. Долгота примерно двести
семьдесят, восточная.
В Виктории традиционно считали все меридианы по единой нумерации
к востоку сперва от Петербурга, потом от Гринвича, сколько бы их не
вышло. Первопроходцы двигались встречь солнцу и цифры ползли вместе
с ними. На некоторых европейских картах местные долготы числилась
западными, оно и не мудрено, если плыть вокруг Горна. Но вообще
какого-то единого подхода среди мореходов не имелось.
– Идем норд-ост-тень-ост, – закончил доклад Барахсанов. – Думаю
Галапагосские острова мы увидим не сегодня, так завтра.
– Отлично.
Митя сверил хронометр с часами помощника и убрал в кармашек.
Время, как и меридианы пришли вместе с первопроходцами, поэтому
календарный день начинался в Виктории раньше всех на Земле. И год,
кстати, тоже. Митя подумал, что совсем рядом лежит огромная страна,
в которой новый год ещё даже не наступил.
– В какой стороне парус? – спросил он у Сарапула.
Тот показал рукой в направлении юго-запада. Митя попытался
рассмотреть корабль, но увидел лишь малое пятнышко на горизонте. Он
собрался было вытащить зрительную трубу, но передумал, перебросил
через голову ремешок футляра и полез по вантам на верхушку грот
мачты. Стеньга была убрана, поэтому он обхватил ванту, закрепился
как следует и только тогда достал трубу.
Да это был парус. Причем знакомый парус. С высоты он увидел его
целиком, хотя корпус все ещё скрывался в волнах. Будь парусники
чуть ближе, Митя, наверное, смог бы опознать серию шхуны.
Каждые два-три года верфи Эскимальта обновляли проект, изменяя
или добавляя иногда незаметные глазу детали, но сохраняя прежнюю
основу. От серии к серии шхуны становились лучше, быстрее, ходили
круче к ветру, приближаясь к идеалу. Менялся раскрой парусов,
высота и наклон мачт, рулевая система, ставились лебедки. Всё
больше появлялось стальных элементов, даже киль и шпангоут теперь
собирали из пропитанного особыми смолами дерева и стальных полос.
Но силуэт оставался прежним, не считая чуть более узкой кормы и всё
более острого носа – две почти одинаковые по высоте мачты,
гафельная оснастка, граненый корпус, чуть скошенная транцевая
корма, длинный бушприт, лежащий почти параллельный воде. И
замечательный фока-стаксель. Только у шхун, рожденных на верфях
Эскимальта и оснащенных в Виктории, ставили перекрывающий стаксель.
То есть, если его развернуть вдоль оси корабля, он своим шкотовым
углом заходил на пять-семь, а то и больше футов за фок мачту, тем
самым забирая при работе каждую частичку ветра.