Я невольно улыбнулся, разглядывая друзей. Из-за
колоритных различий во внешности они смотрелись несколько забавно,
когда находились рядом. Ухан – светловолосый, рослый и
ширококостный парень, с физиономии которого не сходит
лениво-добродушное выражение – даже когда он находится в «гэпэшке»
и своим виртуальным героем крошит каких-нибудь зубастых и рогатых
монстров. Несмотря на постоянные физические занятия по поднятию
тяжестей, его мышцы выглядели несколько рыхловатыми, слегка
заплывшими жирком. Огромной силы, которой он обладал, у него это не
отнимало, но создавало обманчивое впечатление мягкости его
характера. Впрочем, у него и в самом деле на удивление легкий,
добродушный нрав, но если его рассердить всерьез...
А у Мараны – стройная, точеная фигурка, и хотя она
всего на полголовы ниже Ухана (мы с ней, кстати, одного роста), из
моего приятеля при желании можно выкроить целых двух таких
сестренок. Отец Мараны, Узбах Шоэлл, был пришлым – темнокожим
крепышом с Балмаста. Примерно лет двадцать назад, после пятилетнего
испытательного срока, на совете старейшин его признали полноправным
членом общины и позволили жениться на сестре моего отца. Поэтому у
Мараны тонкие черты лица, смуглая кожа, короткие кудрявые волосы
цвета безлунной ночи, карие глаза и озорная мальчишеская улыбка. А
еще у нее очень большое самомнение и невероятное упрямство в
нежелании признавать собственные ошибки. Но Ухану она нравится, и
тут ничего не поделаешь. Вечная дилемма. Мужская дружба сплошь и
рядом проходит проверку на прочность, когда в нее вторгается
женщина. Ладно уж, Мар еще вполне толковая девчонка по сравнению с
некоторыми... У меня, например, было гораздо больше проблем с
собственной подругой, Сонатой Дол... Прошу прощения, я
необъективен. Тяжесть и раздражение давно и прочно поселились в
душе, когда я думал о Сонате. Честно говоря, я чувствовал громадное
облегчение, что пришлось отложить неприятный разговор, намечающийся
между нами на сегодняшний вечер. Наши отношения давно зашли в тупик
и не приносили ни мне, ни ей никакой радости, но Соната то ли не
хотела этого понимать, то ли надеялась, что все еще утрясется. К
черту, не хочу я думать об этом сейчас.
Посреди салона прямо в воздухе сформировался
небольшой круглый голоэкран, на котором проступил облик Лайнуса –
пилота челнока. Зябкий холодок прошелся по позвоночнику снизу
вверх, всегда – одна и та же реакция. И не у меня одного. Лицо,
словно вырезанное из холодного неодушевленного мрамора величайшим
скульптором всех времен и народов. Безупречные черты – нос, губы,
скулы, подбородок. Идеальные линии и пропорции тела. Но больше
всего поражали глаза – необыкновенно чистой завораживающей синевы,
источающей лишь холод...