Я не
успела оторвать взгляд от зеркала и обернуться, как он проснулся,
словно почувствовал, что я здесь. Проснулся, поднял голову и
посмотрел на меня прямо из зеркала, пристально и чуть хмуро, будто
бы не понимал еще, что происходит. Примерно как я пару минут
назад.
Я
развернулась так резко, что еще одна из свечей потухла, оставив в
воздухе тонкую нить дыма.
—
Д-д-доброе утро, — прохрипела я, не придумав ничего
лучше.
Он
выпрямился и зевнул, прикрывая рот ладонью. На пальцах сверкнули
кольца. Я запнулась и растеряла все слова, которые могла бы
сказать, только смотрела вперед, чувствуя, как начинают пылать
щеки.
Он был
бледным настолько, что это бросалось в глаза, худое лицо казалось
изможденным из-за глубоких теней под глазами, но ни усталость, ни
заспанный вид не делали его менее… красивым? Даже, наверное,
наоборот. Они ему шли, как некоторым идут мешковатые свитера и
растрепанные волосы — то, что иных неудачников, простых людей,
превращает в чудовищ. Если бы я видела этого человека раньше, я бы
точно его запомнила. Такие мальчики красоты небесной, о скулы
которых можно порезаться, обитают в других мирах. Не там, куда
заглядывала я.
Парень
провел рукой по волосам, таким явно привычным жестом убирая длинные
черные пряди со лба, и уставился на меня, по-птичьи наклонив голову
набок. Он молчал и едва заметно хмурился, разглядывая меня, отчего
в его лице появлялось что-то недоброе.
Хищное.
Мне
почему-то резко расхотелось выяснять, как я тут
оказалась.
Я
поежилась под едким и прямым взглядом и поудобнее перехватила
канделябр, который так и норовил выскользнуть из рук. Руки мне
хотелось спрятать за спину, чтобы скрыть их дрожь, еще и рукава
натянуть, но нет.
— Я дико
извиняюсь, — сказала я уже не таким хриплым голосом. — Не могу
вспомнить ничего из вчерашнего вообще. Может, ты просто дашь мне
адрес, я вызову такси и свалю, пока мне не пришлось краснеть за
свои подвиги?
Чужой
взгляд зацепился за канделябр, тонкие губы дернулись в усмешке —
один краешек пополз вверх, словно вся ситуация казалась незнакомцу
забавной. Он все еще молчал, только продолжал рассматривать меня со
странной смесью любопытства и пренебрежения. Что-то мне объяснять,
кажется, никто не торопился. Удерживать, видимо, тоже.
Я
вздернула подбородок, храбрясь, подошла ближе — и поставила
канделябр на стол.