Между прочим, за все время изучения
истории впервые поднял этот вопрос – и пока ответа на него не
нашел. И что обидно, в памяти Егора никакой информации также нет –
вот не было на его веку серьезных вражеских нападений!
…Неспешно расседлав Буяна, немного
поводив его по двору и дав попить, я отвел жеребца в стойло, после
чего повесил сушиться промокший от пота «потник» (ничего
удивительного, все по конкретике), да чепрак. А затем, охваченный
непривычным волнением, вошел, наконец, в дом. Все-таки
мама, пусть и Егора – а его чувства, повторюсь, так или
иначе находят свой отклик в моей душе… А вдруг она похожа на мою
так же, как и я на предка?!
Однако в избе меня ждет легкое
разочарование: никого нет. Вновь обратившись к памяти носителя, я
прикинул, что по времени родительница все еще может гулять с козами
на окрестных лугах или даже ближе к лесу. Ну что же, пускай…
Дом не заперт, равно, как и ворота
подворья. Правда, на самом деле ключи и замки на Руси известны, но
в здешних местах они не получили широкого распространения. От кого
хорониться-то? Хоть и немалый посад, а ведь в сущности все свои,
считай, что друг друга едва ли не с детства в лицо знают! И при
случае за воровство у своих накажут жестко – равнодушных здесь нет,
увидят какое зло, так, считай, всем миром на обидчика и навалятся.
Зато и в помощи никогда не откажут, и гостя приютят запросто.
Поэтому-то запираться здесь и непринято…
Неспешно пройдясь по единственному в
срубе помещению,небольшой светлице, я с легкой грустью отметил ее
малые размеры – у меня дома собственная комната была совсем
чуть-чуть меньше! Нехитрой мебели совсем немного: стол, пара
деревянных лавок, сундук из-под одежды, «черная» печка и полка над
ней. И утварь самая простая – ухват, кадка с водой, деревянная и
глиняная посуда. Из убранств в общем-то только образ Пресвятой
Богородицы в «красном» углу, завешанный белыми ризами. Рефлекторно
перекрестившись на него – сработали старые привычки Егора, я
дождался очередной порции воспоминаний «носителя», после чего
уверенно шагнул к печке. Отодвинув заглушку, с легкой улыбкой
воззрился на еще теплый глиняный горшок с упревшей в печи пшенной
каше, сваренной с козьим молоком и медом, и заправленной маслом,
пару печеных яиц и добрую краю ароматного хлеба, отдающего
дымком.