Думаете легко взвести курок
антикварного пистоля? Так-то ничего невероятного, кабы под ногами
твердая земля, а не это шатающееся недоразумение на полозьях.
Крепко держишь правой этого Адамса за рукоятку, а левой оттягиваешь
назад тугую скобу.
Я бы в циркачи пошел, и учить меня
уже не нужно! Смертельный номер: укрощение жертвы оружейного
прогресса, стоя на крыше мчащегося экипажа. Жаль, зрителей было
мало. Мужик в треухе даже ремень пилить перестал, так его мои
эквилибризы потрясли. Свинцовая пуля в 0,4 дюйма конечно тоже
потрясающая вещица, но то не моя заслуга, а англо-бельгийской банды
бракоделов. Злодея и треух не уберег. Раскинул мозгами по
Московскому тракту…
Их было трое. Как в сказке. Было у
отца три сына… Тот что оставался живым видимо у неведомого папаши
был первым. Ибо - умным. Пальнул метров с двадцати из фузеи с
каким-то уж совершенно невозможным калибром, убедился что не попал
и поворотил коня. Логично! Человек с разряженным карамультуком
времен царя Гороха всяко слабже другого с револьвером. Наверняка
ведь и выстрелы успел посчитать, и что у меня еще два выстрела на
одну его душу понять. И конь тут не плюс, а минус. Просто
замечательная мишень.
Жаль, конечно. Животное-то ни в чем
передо мной не провинилось. А что делать? Думаете, в той жизни у
меня фамилия Иствуд была и я в состоянии со скачущей во весь опор
кобылы из одного кольта тридцать человек перебить? Так я-таки
открою вам глаза. Уважаемый Клинт тоже этого не мог. Кино это. По
сценарию положено ополовинить злыдней за пять минут до конца
фильма, значит поправит ковбой шляпу и ну его палить… И какой из
меня ковбой? Сомбреро у меня нет, на лошади ездить не умею и мундир
совсем другой.
Грабитель послушно навернулся с
падающей через голову коняги. И похоже, чего-то там себе повредил –
так и лежал смирненько пока я не остановил свой сундук на лыжах и
не отправился знакомиться.
- Посмотри, что там у возницы, -
бросил я на ходу выбирающемуся из кареты слуге. Командовалось
легко. Хоть в чем-то наши с туземным обитателем души оказались
схожи.
Седой Гинтар успел накинуть мне на
плечи тяжелую бобровую шубу прежде чем кряхтя полез на облучок.
Пока шел, стало отпускать. Мороз
пробрался в самые закутки одежды. Шел, все плотнее заворачиваясь в
каким-то чудом сохранившую остатки тепла шубу. И думал о том, что
нечего было пижонить и трястись в этом ящике на полозьях, вместо
того чтоб покачиваться себе на диване в теплом вагоне. Чего это
спрашивается мой подопечный не поехал к месту службы по железной
дороге?