Как там того древнего врача звали? Ну чьим именем доктора клятву
дают… Один, блин, Пифагор в голове… В общем, мой слуга тому греку
сто очков форы может дать. Заговоры знает, что ли? Эти щи – суп
повышенной кислотности – в обычном состоянии я бы точно есть не
стал. Не люблю. А тут такими вкусными показались. И ведь, прямо
чудно – с каждой ложкой чувствовал, как по венам кровь быстрее
бежит, и похмелье с потом через кожу выходит. Как ложка о дно
биться стала – я мокрый как корабельная крыса был, но чувствовал
себя практически здоровым.
- Вина хлебного! – напомнил белорус, забирая пустую тарелку. –
Вот и сальцо солененькое…
Запотевший граненый стаканчик грамм на пятьдесят. Пупырчатые
огурчики – корнишоны в блюдце. Розоватые, с прожилками, пластики
соленого сала. А жизнь-то – налаживается!
- Прими Господи за лекарство! – опрокидываю ледяной огонь в
себя. Безсонов смотрит во все глаза и улыбается. Ему самому
похмелье не грозит – здоров, как бык – но болеющих, видно,
насмотрелся.
- Вот и, слава Богу, - бубнит себе под нос Апанас. – Вот и
славно.
Велел принести бумагу с перьями и чернилами. Давно было пора
браться за послания в столицу, а тут как раз лучше не придумаешь –
и чувствую себя практически нормально, и со станции носа не
высунешь.
Тексты давно сложились в голове. Включая некоторые, как я
считал, изысканные обороты речи на разных европейских языках.
Ирония современной России – писать представителям высшего света на
русском было плохим тоном. Не комильфо. Царю, или цесаревичу –
можно. А вот Великим князьям или княгиням – уже нет. Французский,
немецкий. В крайнем случае – несколько фраз на латинском или
греческом. Только не русский.
Наденьке Якобсон, в расчете на то, что письмо, вполне возможно,
попадет в руки Дагмар, все-таки по-русски. Тончайший, достойный
опытного византийского царедворца, нюанс. Косвенный намек на то,
что датскую принцессу даже в Сибири воспринимают уже за свою.
Отдельно – цесаревичу. Почти год прошел с того, изрядно меня
удивившего, первого письма от него. Это после не слишком
ласкового-то ко мне отношения в Санкт-Петербурге, получить вполне
благожелательное сообщение от Наследника! Я даже конверт вскрыть не
успел, а весь губернский Томск уже шептался по углам: «начальник-то
наш, с самим цесаревичем в сношении! Большим человеком, видно
стал!»