Ильяз громко засмеялся, словно его товарищ сказал что-то
невероятно смешное.
- Все его знают, - не унимался Рашит. – Суранов. В село приходит
– важный человек! Вот так идет.
Растопырил локти, словно несет подмышкой бочонок. Задрал
подбородок, презрительно выпятил нижнюю губу. Поневоле представишь
себе этого важного человека.
- Другие глупые урусы вот так его встречают, - ссутулился,
опустил голову, подобострастно поклонился. – Суранов мех вот так
купцу кидает. Порох берет, капкан железный берет. Муку еще. Бабы
смотрят – глаза блестят. Важный господин. В лесу хозяин. Лесного
Старца – не боится.
Ильяз одним движением ноги высвободил сапог из стремени, и,
выбрав прежде самый пушистый сугроб, вывалился с седла. Должно быть
– от смеха.
- Там деревья не растут, и склон из камня, - вздохнув и закатив
глаза, стал объяснять причину веселья Рашит. – Ветер дует, холод
несет. Зверь это место не любит и рыба не любит. Даже бурундук
умнее Суранова. Даже бурундук знает о жилы урын.
- Теплое место, - снова перевел один из казаков.
- Сопка с этой стороны – ветер не дует. Пихта растет – много
дров. В ручье рыба жирная – руками ловить можно. Суранов – важный
такой… - локти в стороны. – Но дурень.
Теперь засмеялись и бородатые казаки. Да и я, когда дошел комизм
ситуации. Между лысой прогалиной на склоне сопки, выбранной для
зимовья «важным» Сурановым, и уютным распадком, где мы остановились
на ночлег – версты две. Но, судя по рассказу туземца, микроклимат
этих двух мест отличается кардинально.
- Завтра река кончится. Перевал будет, - татары, убедившись, что
я веду себя «как все» и не корчу из себя начальника, полностью
отбросили чинопочитание. – Потом вниз пойдем. Скоро и на дорогу
выедем. Черные камни как начали из земли выкапывать – просеку
рубили. Дальше сами ехайте. Я от дыма горючего камня чихаю.
Я не спрашивал, намерены ли были Ильяз с Рашитом вернуться тем
же путем. Не просил и не наказывал держать язык за зубами о том,
куда именно я решил дальше двинуть. Это было оговорено еще до
отправления из Калтайской. И единственное, о чем раздумывал, глядя
на сидящих напротив, через костер, инородцев – так это о том, что
вновь, с каждым новым маршрутом по необъятному своему краю,
открываю что-то новое. Прежде неизвестное. Какой-то чудесный,
скрытый, и не донесенный в рассказах предков, аспект жизни
сибиряков.